Сергей Буренин - Бумеранг Гейдриха

— Я все понимаю, группенфюрер

— Кстати, Вальтер, а почему вдруг вермахт оказался в курсе вашей операции со взрывом на стадионе? Они-то здесь при чем? — удивился Гейдрих.

— Вермахт ничего об этом не должен был знать, — удивился в свою очередь Шелленберг. — Единственное это то, что я обращался в абвер за консультацией по взрывным устройствам.

— Значит, уже не весь вермахт, а только абвер, — задумчиво проговорил Гейдрих.

— Это объясняет оперативность, с которой они получают информацию, — оживился Шелленберг, — Сотрудники абвера без труда могут ездить за границу.

— Это вовсе не обязательно, Вальтер, — покачал головой Гейдрих. — Если это хороший агент, то у него под рукой могут сидеть человек пять связников, которые в любой момент вполне легально могут выехать за границу. К тому же не забывайте про почту и телеграф. Но к абверу присмотритесь, я, конечно, еще и Мюллера попрошу подключиться к этому делу. И все же не будем строить из этого скоропалительных выводов: возможно, мы имеем дело с двумя обычными совпадениями. К тому же, не забывайте генлейновских парней, да и наше ведомство нельзя так просто скидывать со счетов.

— Но у нас все проходят строгую проверку, — возразил Шелленберг.

— А абвер, по-вашему, набирает себе бродяг с улицы? Они тоже не дураки: у них такая же строгая проверка. Отучайтесь делать скоропалительные выводы.

Вот уже пятый день Моисей Гриншпан жил в Польше. Неделю назад он еще жил в Берлине, содержал небольшую зеленную лавку и ни на что не жаловался. Но вот рано утром в его квартире появились здоровенные парни и коричневых рубашках и вручили ему извещение, что они с женой должны в двадцать четыре часа, оставив все свое имущество на произвол судьбы и взяв с собой только минимум, достаточный на то, чтобы прожить один день, покинуть Германию и выехать в Польшу. Парни вернулись через три часа, они объявили, что поезд отходит через час, и буквально пинками вышвырнули их из дома, в котором Гриншпаны прожили около пятнадцати лет. Всю дорогу один из парней пытался поддать Берту ногой под зад, а когда Моисей хотел было возмутиться, то получил от второго такой удар, что еле устоял на ногах.

Их привели на товарную станцию, где стоял состав с вагонами для скота. Когда Моисей попытался заикнуться, что эти вагоны для людей не предназначены, один из парней заржал и сказал: «Твою телку и на живодерню уже не возьмут, а тебя, старого козла, надо бы вообще сзади к вагону привязать — и так добежишь. Так что считай, что вам достались билеты в поезд-люкс». И снова заржал как ненормальный.

Вместе с тысячами таких же несчастных он с женой в товарном вагоне добрался до Польши. Там, на границе, творилось что-то страшное: никто не знал ни что делать, ни куда идти. Первую свою ночь в Польше они провели под открытым небом, прямо в поле недалеко от железнодорожной станции, где их буквально выпихнули из вагона. На следующий день на станции появились люди из какой-то еврейской организации и попытались хоть как-то пристроить беженцев. Тех, кто был помоложе и попроворней и оказался в первых рядах, отправили в города, а вот его с женой определили в деревню, на хутор, где жила и без них довольно многочисленная еврейская семья. Таким образом, вот уже второй день Моисей работает фактически сезонным рабочим на поле. Он с детства не жаловался на здоровье, но и физическим трудом никогда не занимался, а поэтому его новое занятие было для него, в его возрасте, а ему было уже за пятьдесят, сущей каторгой. Не лучше было и его жене.

Сегодня Моисей после работы едва добрел до хутора, поужинал вместе с хозяевами кашей с молоком и хлебом и, чтобы не путаться под ногами у хозяев, вышел на улочку, сел на камешек у дороги и предался своим невеселым думам. От них его оторвал звук приближающейся машины. Он поднял голову и увидел, что по дороге из ближайшего города к хутору приближается небольшая легковая машина. За последние годы жизни в Германии у Моисея появился страх перед подъезжающими машинами: в Германии на таких машинах очень часто за людьми приезжало гестапо. Но на этот раз машина была какой-то незнакомой марки, явно не немецкая.

Когда машина поравнялась с Моисеем, она остановилась и оттуда высунулся рыжеватый молодой человек с веснушчатым лицом.

— Я ищу семью Гриншпан, — крикнул парень на ломаном даже для Моисея польском языке.

— Я — Моисей Гриншпан, — ответил старик на таком же ломаном польском и с интересом уставился на водителя машины.