— Благодарю вас, Сергей Константинович. Вы, кажется, таким сложным образом хотите объясниться мне в равнодушии?
— Ну вот! — Он встал, прошелся по номеру. — Вы же умная женщина, Светлана! Зачем же так по-бабски?.. То, что я говорю, может быть, искреннее двадцати любовных объяснений. Я говорю о том, что у меня наболело, только вам. Я не могу сказать об этом никому другому. А вы предпочитаете ложь о неземных чувствах?
— Нет, нет. Что вы, Сергей Константинович! — воскликнула она с иронией. — Я деловая современная женщина. Да еще свой парень в доску.
— Баба вы, как и все.
— Простите, у меня не спрашивали, кем я хочу быть.
— Вы сбили меня с мысли. Женщины все из другой галактики. Пришельцы. Нельзя предаваться иллюзии контакта...
— Нет уж, дорогой Сергей Константинович! Это вы пришельцы. Приходите и уходите, забывая о нас, землянках.
— Светлана! Вы сегодня не в настроении. Не нужно требовать от мужчин больше, чем они могут дать. Зачем вам сказка о вечной любви?
— Сказка?
Она понимала, что ведет себя не гак, как нужно, как ей самой хотелось бы, разрушая сложившийся образ. Но почему? Что за вспышка незапрограммированных эмоций? Потому что он сказал, что в минуты близости думает о своих служебных заботах? Что из того? Обычное мужское свинство, которое они еще умудряются преподносить под видом высшей откровенности. Ах, этим ее не удивишь! Зачем же она взъерепенилась? Откуда этот действительно бабский выбрык? И она поняла: из-за того толстяка...
— Это не сказка. Вернее, это прекрасная сказка. Слишком прекрасная, но чтобы быть человеком, нужно в нее верить.
— Ну, Светлана, ну, Светлана! Вы меня сегодня поражаете. Вот уж подлинно: женщина всегда за семью печатями.
— Просто женщина — это женщина. Но мне никак не удается вам это доказать, — заставила она себя улыбнуться. — Пейте портвейн. Вы правы: не следует требовать от мужчин многого.
— Я сказал, не нужно требовать того, чего они не могут дать.
— Могут. Но не все.
— Светлана, вы напомнили мне первую жену, которая всегда ставила мне в пример «других мужчин». А я в ответ предлагал показать хотя бы одного «другого». Это была беспроигрышная игра. «Других» не бывает.
— Вы сегодня обедали с таким человеком.
Режиссер глянул оторопело.
— Да, да, Сергей Константинович! Я имею в виду Моргунова. Этот смешной толстый человек любит всю жизнь. И полуребенок Марина поняла это сразу, а вы не поняли, хотя должны были понять.
Она хотела сказать жестче: «Какой же вы после этого художник!» — но сдержалась.
Впрочем, мысль прозвучала достаточно ясно.
— Не будем возвращаться к проработанной теме. Я плохой режиссер. Но ведь он любит ее всю жизнь потому, что ее убили. Представьте себе эту пару сегодня. Ворчливая пожилая женщина, семейные свары...
— Перестаньте. Вы не знаете, о чем говорите. Может быть, он и с нынешней женой живет замечательно, потому что его души коснулась настоящая любовь.
— Его души коснулась трагедия! Вот что важно! — крикнул режиссер. — Послушайте, Светлана, перестаньте пререкаться! Вернемся к нашей работе, к искусству. Моя главная мысль именно в этом, в очищающей роли трагического. Меня тошнит, когда говорят, что миллионы людей погибли ради того, чтобы мы хорошо жили — жирно ели, пили эту сивуху, гробили душевные силы в погоне за финскими стенками, радовались французскому шампуню. Это же чудовищное кощунство — если юная девушка, подросток, почти ребенок, пошла на смерть, чтобы я через тридцать лет купил себе «Жигули»! Осознайте это, Светлана. Не ради благополучной жизни совершается подвиг и проливается кровь. Они бы возненавидели нас за такие мысли, встань они сейчас из гроба. А их-то и в гробах не хоронили... Нет, эта девочка умерла не затем, чтобы вы обтягивали зад американскими джинсами. Она умерла для того, чтобы этот смешной толстяк мог всю жизнь любить, чтобы в памяти его она осталась более красивой, чем наша прекрасная Марина. Только в этом смысл жертв. Они оставляют нам человечность, мудрость души... Вот о чем я хочу сделать картину. — Он выпил залпом вино и сел на диван. — А как это сделать? Не разговорами же с экрана. Это должно ощущаться, жить, а не провозглашаться.
Телефон не дал Сергею Константиновичу продолжить.
— Одесса! — подхватила трубку Светлана.
Но это была не Одесса. Звонила дежурная.
— Уважаемые товарищи! У вас в номере громко разговаривают, а время позднее. Прошу вас... Вы мешаете отдыхать соседям.
— Хорошо, мы не будем мешать спать соседям, — ответил Сергей Константинович, которому передала трубку Светлана.
Читать дальше