Сергей Кольцов - Тихая разведка

Майор усмехнулся. Об офицерах, стоящих на подобных должностях в армии, особенно на передовой, говорили нередко двусмысленно: знаем, дескать, эти тыловые подразделения, полковое снабжение… И он глуховатым, будто простуженным голосом ответил:

— Что вы, капитан! Я ведь, собственно, тоже, как и вы, после ранения и лечения в госпитале… Назначен в одну из стрелковых дивизий, где командиром генерал Чавчавадзе…

— Понятно… Понятно, товарищ майор. Впрочем, что тут толковать… Бог с ними, с этими должностями, — Максимов развязно махнул рукой. — Прошу, не обессудьте, если за наше знакомство по чарочке… Подходит? Важнецкая горилка. Довоенный марочный коньяк.

— Что вы, капитан, — нерешительно отказался майор, — право же, не стоит. Да и, собственно, непьющий я…

— Ох, эти мне непьющие и некурящие офицеры-фронтовики! Заранее прошу извинить за неэтичность. Вы, что же, возможно, и с женским полом не в дружбе? Как это у Александра Блока:

Капитан заговорщически подмигнул. Но его настойчивый, покровительственный тон не понравился майору. Несмотря на это, он нехотя согласился.

Через полчаса, опорожнив бутылку с помощью сидящего с ними незнакомого старшего лейтенанта, они рассказывали друг другу о своем житье-бытье, о планах на будущее. В результате беседы Максимов узнал немало из жизни своего собеседника. Майор жил раньше на Украине в небольшом районном центре Малино, где воспитывался в детском доме. Институт закончил в Киеве, и тут началась война. Словом, Максимов узнал то, что нужно было знать вражескому разведчику. А дальше… Глухой ночью они ехали вместе на тормозной площадке товарного вагона как давние, прошедшие через годы друзья. И когда поднялось веселое, струившееся теплом июньское солнце, на крутом железнодорожном перегоне, в сорока трех километрах от станции отправления, был обнаружен труп неизвестного человека в нижнем белье с изуродованным до неузнаваемости лицом и телом…

Подполковник Кондратов вышел от командира дивизии и, пройдя несколько десятков шагов, встретил начальника связи майора Левашова. Тропа, изгибаясь, уходила книзу, к большому лесному озеру, у которого, если удавалось выкроить для себя свободное время, подполковник любил побыть один и молча, без движения смотреть на противоположный берег, чувствуя, как проходит усталость трудного дня. Приходил туда просто постоять, поразмыслить о бесконечных вопросах фронтовой жизни. И ему иной раз удавалось именно там решать задачи, которые ставила неумолимо жестокая машина войны.

— Не пылит дорога, не дрожат листы, — пожимая Кондрашову руку, с чувством продекламировал Левашов. Его серые глаза из-под короткого козырька новой офицерской фуражки смотрели пристально, изучающе. — Слышал-слышал о некоторых успехах вашей службы. Приволокли все же «языка» разведчики соседа? Надеюсь, скоро дела пойдут, ибо морокует над этим сам неутомимый полковник Купорев.

Кондратов непринужденно рассмеялся, в свою очередь, словно бы впервые, рассматривая невысокую, мускулистую фигуру Левашова.

— А вы, как вижу, время зря не теряете: фуражечку успели получить? А вот от моды явно отстаете, товарищ майор, — смотря на его худощавое, чисто выбритое лицо с тяжелым квадратным подбородком, парировал Кондратов. — Отставать от моды — в наше-то время! — грешно. Я об усах. Были бы вам к лицу. Такие, знаете ли, как у кутузовских гвардейцев!

Левашов оживился:

— Верно-верно… Добрый совет — мудрость дающего. Усы гусаров Давыдова являлись предметом зависти и подражания. И все же, каковы успехи?

— На участке соединения генерала Чавчавадзе идут бои местного значения, — отделываясь шуткой, ответил Кондратов. — Ну, а если точнее, то, думаю, все в норме. Для чего и живем.

Кондратов уважал майора Левашова как классного, думающего специалиста и — не более. Особенности его работы, а отчасти и характер, не позволяли ему идти на близкие контакты с людьми малознакомыми, даже относящимися к сфере его деятельности. Войсковая разведка была для него святыней, и было просто непозволительно пренебрегать ее непреложными законами. Левашов, как было отмечено сослуживцами, относился к типу людей педантичных, ничего не делающих без строгого самоконтроля. Избегал женщин, не вступал с ними ни в какие связи, кроме служебных. О нем ходили разные слухи, одна из связисток как-то поделилась с подругами своими впечатлениями: «Майор Левашов — симпатичный и обходительный мужчина. Но ведет себя, как монах-иезуит. Может быть, он не уверен в своих мужских достоинствах?» Однажды, при случае, ему рассказали об этом дивизионные шутники. Подумав, он усмехнулся: «Мои мужские достоинства, о чем лепечет эта непорочная дева, при мне и в самом лучшем виде».