Владимир Черносвитов - Голубая стрела

— Где же теперь искать этого болвана? А его надо найти.

«Девятая» волна ударила о большой камень, высоко рассыпалась солеными брызгами и, как котенка, сбросила Гудзя с камня в воду. Он вынырнул, отфыркнулся и в три — четыре взмаха доплыл до берега. Убежав от настигающей волны, Гудзь загоготал от удовольствия и похлопал себя по мокрой груди, потом быстро побежал через остров к остаткам разбитого еще в войну маяка.

Остров был небольшой, в любом направлении имел не более полусотни метров. С одной стороны он оканчивался относительно отлогим, удобным для купания берегом, а с противоположной — круто спускался в воду.

Гудзь вошел в оставшийся от маячной башни нижний этаж и первым делом заглянул в котелок — на самодельном очаге булькала и распространяла вкусный запах уха. Гудзь поспешно оделся, натянул гимнастёрку с погонами сержанта-пограничника и застучал сапогами по каменным ступеням.

Лестница вывела его на площадку уцелевшего междуэтажного перекрытия. Площадка была окружена обломками стены и напоминала цирковую арену. У наибольшего из обломков прилепилась будка с окошками для кругового обзора. Рядом с ней стоял на треноге оптический прибор.

По площадке прохаживался второй сержант-пограничник. Был он невысок, плечист, чуть кривоног, однако молодцеватая подтянутость делала его как-то выше и стройнее. На чистой, выгоревшей от солнца гимнастерке сияли пуговицы и знак «Отличный пограничник», простые кирзовые сапоги блестели. В руках сержант держал бинокль, но, судя по тому, как вглядывался он в синий простор моря, его узкие глаза не очень нуждались в дополнительной оптике.

— Кафнутдинов! Пошли уху рубать, готова, — позвал его Гудзь.

— Зачем рубать — твоя уха деревянный? Уху кушать надо, — показал в улыбке белые, как сахар, зубы Кафнутдинов, и тут же загорелое лицо его стало серьезным. — А кто меня подменит?

Гудзь махнул рукой.

— Подумаешь, на десять минут отлучиться! Все равно, смотри не смотри, ничего не увидишь — одно море…

— Зачем так говоришь? А еще сержант! Службу надо нести, как полагается. Поставили тебя смотреть — смотри…

Гудзь сбежал по лестнице вниз.

Кафнутдинов пожал плечами ему вслед и продолжал свое дело. Но Гудзь вскоре вернулся, осторожно неся две полные миски, нож, ложки и зажатый подмышкой хлеб. Дружески подмигнул товарищу:

— Коль так, давай тут пообедаем. Сначала ты поешь, я буду наблюдать, потом поменяемся.

— Так можно, — согласился Кафнутдинов.

Гудзь быстро принес из будки скамейку —

вместо стола, пригласил сержанта:

— Садись, кушай, пока горячая.

Кафнутдинов молча улыбнулся в ответ и с аппетитом принялся за еду, а Гудзь в это время стал наблюдать за горизонтом.

Крохотный остров Одинокий действительно одиноко торчал из воды миль на семь от берега в районе Малых глубин. Застава «Приморская» использовала островок для своего пограничного пикета. Катер доставлял сюда трех пограничников: старшего пикета, радиста и сигнальщика, которые трое суток несли службу на Одиноком, а затем сменялись. Каждый из состава пикета имел и дополнительные обязанности: радист и старший — наблюдателей, а сигнальщик — повара.

В этот день на островке осталось два человека: сигнальщик рядовой Липов внезапно заболел, и идущий к берегу пограничный катер забрал его с собой. Вечером пикет должен был смениться.

…Когда Кафнутдинов вернулся на пост наблюдения, Гудзь занял его место за импровизированным столом.

— С берега не сообщали, нашелся капитан Петров? — спросил Кафнутдинов. — Не знаешь? Почему не знаешь?

— Питание берегу: на исходе… Связь держу только по графику. Скоро узнаем…

Радист поднял голову и от неожиданности бросил ложку.

— Смотри, человек в море! — взволнованно крикнул он.

Не прошло и двух минут, как Гудзь, сидя в надувной лодке, уже греб изо всех сил по направлению к утопающему.

С трудом вытянув на берег обмякшее тело человека, он втащил его в первый этаж башни. В силу необходимости Кафнутдинов на время покинул свой пост и сбежал по лестнице к радисту.

Тот стоял около расстеленной плащ-палатки и сгибом локтя вытирал мокрое лицо. У ног Гудзя лежал без сознания плотный мужчина в ботинках, трусах, флотской тельняшке и спасательном жилете поверх нее.

— Наверно, летчик… капитан Петров, — еще не отдышавшись, высказал свое предположение Гудзь. Сержант Кафнутдинов метнул на радиста горячий взгляд: