Георгий Свиридов - Мы еще вернемся в Крым

Народу на батарее было много. Все взволнованы. Кругом разбросанные ящики, разбитые чемоданы, обильно насорено бумагами. Люди собирались, стараясь группироваться по своим полкам, дивизиям, частям. Внимательно присматриваясь к окружающим, я установил, что все командиры, кто мне встречался, были в небольших чинах, не старше майора. Найти тех, кто руководил предполагаемой погрузкой, нам так и не удалось.

Мы подошли к берегу моря, в районе кирпичных казарм, между ложной и действительной батареями. В этом районе был плавный спуск к морю. Обогнув два разбитых самолета, мы увидели перед собой в предутренней дымке каменные берега и далее что-то в виде причала. Там было очень много народу. Как видно, товарищи ожидали подхода кораблей.

Трудно сказать, кто в это время не обращал свои взоры на море. Но оно было пустынным, было немым свидетелем большой беды.

Полковник Гроссман стоял у берега, молча смотрел в морскую даль и, думаю, вспоминал то, что нам сказали на подходе к 35‑й батарее. Что командование армией и флота давно ушло, что батарея подорвана, а генерал Новиков, оставшийся за командующего, тоже вчера ночью ушел на катере. Я понял, что Гроссман расстроен и, видимо, сильно нервничал.

Я смотрел на полковника и думал: «Неужели он не знал о случившемся? Как же могло такое быть, что начальник артиллерии дивизии ищет штаб своей дивизии? По его виду было видно, что не знал о том, что случилось».

– Предали, сволочи! Осталось только пулю в лоб пустить!

Он быстро собрался, и мы пошли к своей машине.

– Надо попытаться удержать бухту, может быть, подойдет флот, – высказал он свою мысль, когда мы подходили к машине.

Я шел за Гроссманом и был в каком-то тяжелом, подавленном состоянии.

Я не понимал, как можно командованию армии и флота уйти, бросив тысячи людей на произвол судьбы? Как совместить в сознании несовместимые понятия, слова командование и ушло? Сами спаслись? А как же те, кто остались? Нет! Не может быть, так нельзя…

Меня не покидали эти мысли, хотя я полностью еще не понимал трагедии создавшегося положения. До меня не доходило, чем это все может кончиться.

Снова я вспоминал последние дни в Одессе. Мой дивизион прикрывал погрузку войск. Расстреляв весь боезапас, последними выстрелами подрывали заклиненные стволы орудий, после чего артиллеристы смогли погрузиться на один из последних отходивших кораблей…

Шел за полковником к машине и почему-то был уверен, что скоро за нами обязательно подойдет флот, на кораблях увезут всех, но что для этого, – для этого нам надо во что бы то ни стало удерживать бухты!..»

– Костя! – Алексей Громов окликнул рослого моряка, который куда-то торопливо шел по длинному наружному коридору навеса батареи. – Костя!

Моряк остановился, удивленно оглядывая незнакомого пехотинца с белой марлевой повязкой на голове и с немецким автоматом на шее. Рядом с ним еще двое, тоже с автоматами на шее. Загорелое лицо красноармейца ему показалось знакомым, но он никак не мог припомнить, где они могли с ним встречаться.

– Не узнаешь?

Костя Чернышов только теперь узнал человека в красноармейской гимнастерке, хотя трудно было в такое поверить.

– Леха? Ты?

– Как видишь! – Громов широко улыбнулся. – Собственной персоной!

– Леха? – Чернышов радостно выкрикнул что-то нечленораздельное, заграбастал пехотинца в свои медвежьи объятия. – Леха! Живой! Вот это да! Сколько ж мы не виделись?

– С первого дня войны, год с гаком, – ответил Алексей. – После того праздничного бала.

– Ага! – Кивнул Костя. – А с головой что?

– Ерунда! Чиркнуло осколком. Скоро заживет!

– Прямо с того света к нам вернулся!

– Не с того света, а с той стороны, Костя! – Громов хлопнул ладонью по широкой спине боксера-тяжеловеса.

– С какой еще стороны? – не понял Чернышов.

– Перешли линию фронта.

– Больше месяца бродили по тылам, наводили шороху! – пояснил Сагитт.

– Это ребята нашей спецгруппы, – и Громов представил своих товарищей по оружию. – Сагитт Курбанов и Григорий Артавкин.

– Будем знакомы: Костя Чернышов! – сказал Чернышов.

Обменялись дружескими рукопожатиями. Алексей спросил боксера:

– А ты как?

– Я тоже в разведке, нашей дивизии! – не без гордости сказал Чернышов. – Мы тут обосновались, на тридцать пятой.

– На батарее? – обрадовался Алексей. – Тогда помоги, Костя! А то бродим по батарее, толком разобраться не можем. Нам надо срочно в штаб флота, чтобы сообщили о нас в Новороссийск, в Главное разведуправление.