Борис Витман - Шпион, которому изменила Родина

В своем полку я был оставлен на это время кем-то вроде связного и переводчика при штабе.

И вот — долгожданное наступление. Оно началось после мощнейшей артподготовки. Казалось, был выпущен по врагу месячный запас боеприпасов. Но, как вскоре выяснилось, мы молотили загодя оставленные позиции гитлеровцев. Поначалу наши части двинулись вперед, почти не встречая сопротивления. Только вражеская авиация беспрерывно наносила весьма ощутимые удары по наступающим.

Передовые подразделения 6-й армии все же подошли к окраине Харькова, и тут, в районе мясокомбината, наткнулись на хорошо подготовленную оборону. Гитлеровцы давно уже разгадали стратегический замысел маршала Тимошенко и произвели не только перегруппировку своих войск, но успели устроить нам и надежные ловушки, и крепкие капканы. Они превратили подвалы зданий в неприступные доты. Одна за другой захлебывались все наши атаки — потери личного состава стали сразу очень большими, да еще разведка обнаружила на этом участке фронта две свежие дивизии СС!.. Вот тебе и наступление «по полному и окончательному…».

Ночью командир нашего гаубичного дивизиона с двумя разведчиками и двумя связистами поползли в расположение вражеской обороны и проволокли за собой телефонный провод. Смельчакам удалось незаметно подобраться к кирпичному зданию, в подвале которого гитлеровцы оборудовали ДОТ. Наши проникли в подвал через люк, с противоположного от ДОТа торца. От гитлеровцев их отделяла глухая кирпичная стенка.

Чтобы фашисты не обнаружили наблюдательный пункт по телефонному проводу, штаб полка решил снять телефонную связь и отправить туда рацию. Я был пока на правах порученца и согласился провести группу. Два радиста и я двинулись, как только стемнело. Идти во весь рост пришлось недолго. Первая же осветительная ракета — и пулеметная очередь прижала нас к земле. Дальше поползли, касаясь рукой телефонного провода, Наконец впереди, на возвышенности, обозначились контуры здания. Подползли ближе. Чуть выше уровня земли увидели амбразуру в стене и торчащий из нее ствол пулемета, направленный в сторону наших позиций. Услышали негромкую немецкую речь. Фашисты не спали. Провод вел к противотанковому крылу здания и в нескольких метрах от стены шел под землю. Не сразу удалось отыскать хорошо замаскированный в конце лаза люк с окованной железом крышкой. Обитатели подвала были предупреждены о нашем визите и по условному стуку впустили.

Довольно просторное подземелье освещали карманным фонариком. Пустые ящики заменяли стол и стулья. У телефонного аппарата дежурил связист. Часть помещения отгораживала занавеска из плащ-палаток. Оттуда к нам вышел сам хозяин — командир дивизиона. На плечи был наброшен френч с орденом Красной Звезды. Тусклый свет фонарика не позволил хорошенько рассмотреть лицо капитана. Держался он очень просто, без рисовки, даже как-то по-домашнему. При нашем появлении поднялись с плащ-палаток, разостланных по полу, и поздоровались трое бойцов. Один из них был мне хорошо знаком: он первым в полку, еще зимой, получил медаль «За отвагу». Капитан осведомился, ужинали ли мы, и, не дожидаясь ответа, повернулся в сторону ширмы и сказал: «Покорми гостей, Паша!» Смысл фразы дошел до нас лишь тогда, когда из-за ширмы вышла молодая, миловидная женщина… Мы оторопели. Женщина? Здесь?!. Если бы из-за ширмы вышел немецкий генерал, мы, наверное, меньше бы удивились.

Тем временем на столе появились хлеб, сало и спирт. От спирта я сразу отказался, но капитан заявил, что трезвому здесь совсем нельзя. Пришлось выпить. Как ни странно, опьянения я не почувствовал, зато стало немного свободнее, и я перестал с опаской поглядывать на разделяющую нас стену.

Капитан сказал:

— Ты бы подремал, пока фашисты не зашевелились…

Проснулся я от взрыва — снаружи, как раз у стены, где я устроил себе ложе. За первым последовало еще несколько разрывов. Похоже, это были ручные гранаты, а может быть, стреляли из миномета. Одна из гранат или мин разорвалась у самого люка. В подвал проник дым, запершило в горле.

Я увидел капитана, приникшего к стереотрубе, замаскированной в стенной амбразуре, обращенной в сторону противника, и я услышал его негромкий голос. Он передавал координаты на наши батареи — вызывал, как говорится, огонь на себя, чтобы не дать гитлеровцам захватить наш КП. Прошло несколько секунд, послышался вой снарядов. В тот же миг ударила воздушная волна, и раздался страшный грохот. Стены вибрировали, с перекрытий сыпались куски штукатурки. Тяжелые снаряды рвались один за другим. Казалось, что вот-вот здание рухнет и все мы будем погребены под обломками. Однажды я уже испытал что-то похожее — мы попали под залп нашей «катюши». Это был настоящий ад. Разрывы слились в единый грохот, горела земля. Сейчас в этом подвале, хотя и под защитой мощных стен, тоже было, мягко говоря, несладко. Когда грохот наверху смолк, капитан подозвал меня и предложил взглянуть в стереотрубу. Совсем рядом, вокруг еще дымящейся большой воронки, лежало несколько тел в серо-зеленых мундирах и касках. В руках одного была зажата граната, другой, подальше от воронки, еще дергался, стараясь уползти.