Владимир Богомолов - Момент истины (В августе сорок четвертого...)

– А какие они из себя? Как выглядят?

– Обыкновенно. Один постарше вроде и поплотнее. Он впереди шел. А другой – худой, моложе, видать, этот подлиньше.

– Тот, что постарше, смуглый такой, носастый?! Это же Лещенко! – обрадованно сказал Алехин, называя первую пришедшую на ум фамилию. – Капитан! В хромовых сапогах и в кителе. У него еще фуражка с матерчатым козырьком.

– Там метров двести, ежли не больше. Разве звание разберешь? Но только в пилотках они оба и в гимнастерках. Это точно.

– Может, Ткачев и Журба? – словно размышляя вслух, проговорил Алехин. – Они что же, из леса вышли? А вещи у них с собой какие-нибудь были?

– Когда я увидел, они шли от леса. А были они там или нет – не знаю. И вещей не видел. У одного, должно, плащ-палатка в руке, а у другого… вроде совсем ничего.

– А эти, Тесинский и Семашко, их видели? Может, они лучше разглядели?

– Нет. У меня глаз дальний. Ежли я не увидел, а те-то и подавно. Это точно.

Они поговорили еще минут десять; Алехин понемногу уяснил большинство интересовавших его вопросов и соображал: ехать ли отсюда прямо в Каменку или заглянуть по дороге на хутора, расположенные вдоль леса.

Васюков, под конец разговорясь, доверительно рассказал о знакомом мужике, имеющем «аппарат», и, озорновато улыбаясь, предложил:

– Ежли придется вам здесь стоять – съездим к нему обязательно! У него первачок – дух прихватывает!

У Алехина, к самогону весьма равнодушного, лицо приняло то радостно-оживленное выражение, какое появляется у любителей алкоголя, как только запахнет выпивкой. Сдерживаясь, чтобы не переиграть, он опустил глаза и согласно сказал:

– Уж если стоять здесь будем – сообразим. Непременно!

Он поднялся, чтобы уходить, – в это мгновение груда тряпья на печи зашевелилась. Посмотрев недоуменно, Алехин насторожился. Васюков с помощью костылей подскочил к печке, потянулся как мог и, сунув руку в тряпье, вытащил оттуда и быстро поставил на пол мальчонку примерно двух с половиной лет, беловолосого, в стираной-перестираной рубашонке.

– Сынишка, – пояснил он.

Выглядывая из-за ноги отца и потирая кулачком ясные голубоватые глазенки, ребенок несколько секунд рассматривал незнакомого военного и вдруг улыбнулся.

– Как тебя зовут? – ласково и весело спросил Алехин.

– Палтизан! – бойко ответил малыш.

Васюков, улыбаясь, переступил в сторону. И только тут Алехин заметил, что у мальчика нет левой руки: из короткого рукава рубашонки выглядывала необычно маленькая багровая культя.

Алехин был несентиментален и за войну перевидел всякое. И все же ему сделалось не по себе при виде этого крошечного калеки, с такой подкупающей улыбкой смотревшего ему в глаза. И, не удержавшись, он проговорил:

– Как же это, а?

– В отряде был. В Налибоках зажали нас – осколком мины задело, – вздохнул Васюков. – Ну, умываться! – велел он сынишке.

Мальчуган проворно шмыгнул за перегородку.

– А жена где? – поинтересовался Алехин.

– Ушла. – Переставив костыли, Васюков повернулся спиной к Алехину и шагнул за перегородку. – В город сбежала. С фершалом…

Опираясь на костыль и наклонясь, он лил воду из кружки, а малыш, стоя над оббитым эмалированным тазиком, старательно и торопясь тер чумазую мордаху ладошкой.

Алехин в душе выругал себя – о жене спрашивать не следовало. Ответив, Васюков замолчал, замкнулся, и лицо у него стало угрюмое.

Умывшись, мальчик поспешно утерся тем самым полотенцем, каким отец вытирал скамью для Алехина, и проворно натянул маленькие, запачканные зеленью трусики.

Его отец тем временем молча и не глядя на Алехина отрезал краюшку хлеба, сунул ее в цепкую ручонку сына и, сняв со стены автомат, повесил себе на грудь.

Алехин вышел первым и уже ступал по росистой траве, когда, услышав сзади сдавленный стон, стремительно обернулся. Васюков, стиснув зубы и закрыв глаза, стоял, прислонясь к косяку двери. Бисеринки пота проступили на его нездорово-бледном лице. Ребенок, справлявший у самого порога малую нужду, замер и, задрав головку, испуганно, не по-детски озабоченными глазами смотрел на отца.

– Что с вами? – бросился к Васюкову Алехин.

– Ничего… – приоткрыв глаза, прошептал Васюков. – Рана… открылась… Уж третий день… Должно, кость наружу выходит… Мозжит, мочи нет. А тут задел костылем – аж в глазах потемнело…

– Вам необходимо в госпиталь! – с решимостью заявил Алехин, соображая, как это лучше устроить. – Насчет машины я позабочусь, вас сегодня же отвезут в Лиду!