Василий Веденеев - Взять свой камень

Гнат долго шагал, обливаясь потом и опасливо зыркая по сторонам. Тяжелые трофейные сапоги поднимали слежавшуюся пыль, неприятно щекотавшую в носу, вызывавшую неудержимое желание чихнуть. Чтобы отвлечься, он начал мурлыкать себе под нос старую песню, тягучую и заунывную.

Неожиданно сзади послышался шум моторов. Остановившись, Цыбух прислушался и испуганно заметался, ища, куда бы спрятаться, — ехать на машинах могли только немцы, а встречаться с ними ему очень не хотелось. Но спрятаться оказалось негде — кругом открытое место, а если кинешься бежать через поле к лесу, точно выпустят в спину пару очередей — просто так, на всякий случай. Поэтому Гнат перескочил через кювет и остался стоять, опираясь на дубину, — авось пронесет нелегкая?

Мимо него, не снижая скорости, проскочили два мотоцикла с солдатами в касках и больших очках. Следом катил темный автомобиль, а за ним, по-утиному переваливаясь на ухабах, тянулся транспортер.

Глотая пыль, Цыбух стоял на обочине и, полуприкрыв глаза, творил шепотом молитву пресвятой Деве, прося помочь, спасти и сохранить от вражеской напасти. Но, видимо, грехов у него накопилось столько, что пресвятая Дева Мария молитвы Гната не услышала.

Неприятности начались с того, что в лицо Цыбуха полетел пущенный чьей-то рукой из кузова бронетранспортера недозрелый помидор. Не долетев, помидор шлепнулся в пыль, и тут же темная машина притормозила. Приоткрылась дверца, и высунулся немец в темной форме.

— Эй, подойди! — приказал он.

С трудом переставляя ставшие непослушными ноги, Цыбух затрусил к машине, настороженно кося глазом на остановившийся бронетранспортер, из которого выпрыгнули два солдата с автоматами и тоже пошли к нему. Он еще не успел подойти к легковушке, как солдаты оказались у него за спиной.

— Быстро! — словно подхлестнул Гната сердитый окрик немца, заставивший трусцой побежать к машине.

Один из солдат вырвал из рук Гната палку и отбросил ее далеко в сторону. Увидев на околыше фуражки немца серебряный череп с перекрещенными костями, Цыбух почувствовал себя нехорошо — в груди родилось предчувствие близкого несчастья, непоправимого, страшного.

Офицер в черном с любопытством осматривал Цыбуха, стоявшего в двух шагах от машины. Рядом с водителем сидел еще один немец в черном с витым серебряным погоном на правом плече мундира.

— Ну, — на чистом русском обратился к Гнату офицер и лукаво подмигнул светлым глазом, — рассказывай, парень!

— Чего? — чувствуя, как холодеет внутри, набычился Цыбух. Мысль, что он мог избавиться от оружия, выдающего его с головой, но не сделал этого, поддавшись извечной крестьянской жадности, глодала Гната, заставляя беспокойно биться сердце.

— Где ты взял немецкие сапоги? — доставая из кармана красненькую пачку с сигаретами, спросил немец. Закурив, он повторил вопрос: — Где ты взял сапоги? Ты что, глухонемой? Или память отшибло?

Гнат молча переминался с ноги на ногу, не зная, как отвечать. Он обалдел, услышав от немца понятные слова, обалдел он неожиданной встречи на глухой дороге.

— Что хлопаешь глазами? — усмехнулся немец. — Ты убил немецкого солдата?

— Нет, — отшатнулся Гнат. — Нет! Я не убивал!

— Тогда где ты их взял? Мародер?

— Нет, — продолжал твердить совсем одуревший от страха Цыбух. Что теперь толку от пистолета и кинжала? Смертынька пришла! Немцы не отвяжутся, а попробуй достать оружие — полоснут из автоматов стоящие сзади солдаты.

— Обыщите! — небрежно махнув рукой, приказал немец с витым серебряным погоном и, прищурившись от дыма зажатой в углу рта сигареты, наблюдал, как задергался Гнат в руках дюжих солдат, начавших выворачивать его одежонку.

На дорогу вывалился пистолет, второй солдат вытащил кинжал, подал оружие офицеру.

— О! — тот осмотрел вальтер, потом вытянул клинок из ножен. — Ты из банды «лесных призраков»? Отвечай!

— Нет! — замотав головой, крикнул Цыбух.

— Расстрелять! — приказал немец, закрывая дверцу автомобиля.

— Нет! Нет! — дико закричал Гнат, вырываясь из цепких солдатских рук. — Я скажу! Все скажу!

— Подождите, — офицер в черном снова приоткрыл дверцу.

Солдаты рывком поставили на ноги пытавшегося опуститься на колени Цыбуха, подтащили его ближе к машине.

— Говори, я слушаю! — поощрительно улыбнулся эсэсовец. Второй немец, сидевший рядом с шофером, с любопытством наблюдал за происходящим.

— Я… Энто… — голос у Гната срывался. — Они в лесу!

— Где? Точнее! Кто и сколько? — жестко сузил глаза офицер и что-то сказал по-своему второму немцу. Тот в ответ осклабился и поправил лежавший на коленях автомат.