Василий Веденеев - Взять свой камень

Размышления прервали шаги за дверью, стук скинутого крючка. Появился солдат, поставил на пол кружку с эрзац-кофе и желтую пластмассовую тарелку с бутербродом. Снова хлопнула дверь, звякнул крючок, и все затихло.

Есть хотелось, да и силы нужны, поэтому Волков взял бутерброд — большой кусок серого хлеба с тонким слоем маргарина и дешевого мармелада, съел его, запивая горьковатым кофе, отдававшим желудями и жжеными вишневыми косточками.

Во дворе заурчал мотором грузовик, раздался громкий лай собак. Заинтересовавшись, Антон подошел к оконцу, подпрыгнул, уцепился за края высокого подоконника и, легко подтянувшись, выглянул наружу.

Недавно допрашивавший его переводчик, теперь натянувший пятнистый немецкий маскхалат, подгонял солдат, садившихся в грузовик, а рядом вертелся Филанович. Что еще такое приключилось?

В углу дома дымила полевая кухня, кто-то из солдат пиликал на губной гармошке незатейливый мотивчик, но замолк после сердитого окрика.

— Поедете в кузове. Покажете нам точное место, где они вошли в лес, — услышал Волков слова переводчика, обращенные к Филановичу.

«Ребята!» — похолодел Антон. Неужели они нарушили приказ, по неопытности не стали дожидаться его в роще и, увидев, что командир задержан немцами, решили для себя более безопасным сразу уйти на место последней ночевки?

Иначе зачем здесь Филанович, живущий на краю деревни, зачем грузовик и торопливо садящиеся в него солдаты с оружием, зачем собаки? Ах, как же не хватает молчаливого, немногословного, все понимающего Трофимова! Ну не было, не было иного выхода, кроме как пойти в деревню, а потом сдаться, чтобы попасть в подвал школы и найти хозяина явки! Риск? Да, но Волков пошел на это сознательно, трезво все рассчитав. И вот теперь он может остаться совсем один, даже без ребят. И главное, без рации, без связи!

Немцы — опытные вояки, хорошо обученные, дисциплинированные, не трусливые, и у них есть собаки, которые возьмут след группы. Нельзя ребятам принимать бой с численно превосходящим противником, готовым гнать их по лесу, как дичь, преследуя километр за километром.

Если бы неопытные парни догадались бежать, бежать, покуда хватит сил, бежать к болотам, забиться на какой-нибудь маленький островок посреди гиблой трясины и сидеть там тихо, как мыши, сберегая единственную сейчас нитку связи с центром — рацию! Сейчас их главная задачи — сберечь себя и радиста. Догадаются ли, сумеют ли уйти, оторваться от погони, как они оторвались от нее в ночь десантирования, когда погиб Трофимов?

Волков спрыгнул на пол и нервно заходил из угла в угол: чем он может помочь ребятам, сидя здесь, в тесной кладовке бывшей сельской школы? Как все неудачно складывается, как многому им всем еще придется учиться в этой страшной войне, конечно, при условии, что все они останутся живы.

На глаза попался глобус без подставки — разноцветный, с синими разводами океанов и коричнево-желтыми материками, опутанными сеткой параллелей и меридианов, похожей на насечку ребристой рубашки гранаты. Там, где Африка, бок глобуса вмяли ударом сапога, небрежно отправив земной шар в кучу хлама. Так и кажется, что глобус втягивал в себя воздух, чтобы потом раздуться до неимоверных размеров и лопнуть с жутким грохотом, разлетевшись в стороны визжащими осколками, вырезанными по сетке координат…

Напряженно раздумывая, Волков поднял глобус, насадил его на огрызок карандаша, попробовал раскрутить. Но упрямый шар из папье-маше не захотел вертеться — он склонился набок и свалился с ненадежной оси, глухо стукнул картонным боком об пол и покатился по доскам, мелькая белыми пятнами полюсов.

Во дворе опять надоедливо запиликала губная гармошка, выводя мелодию песенки «Золотая роща», застучал черпаком по краю котла полевой кухни немецкий повар, как во всех армиях повара, кашеварящие у полевых кухонь, одинаково постукивали черпаками, стряхивая обратно в котел прилипшую пищу.

Лениво перекликались солдаты, делая во дворе какую-то работу, брехала деревенская собака, шаркали чьи-то шаги.

Подойдя к дверям кладовки, Волков прислушался: тихо. Неужели его не охраняют? Сколько прошло времени из отведенных немцами двух часов — минут пятнадцать или больше? Капитан просто физически ощущал бег времени.

Между неплотно закрытой дверью и косяком оставалась узкая щель. Приникнув к ней глазом, Антон увидел своего стража — тот стоял у окна, выходившего на церковь, и разглядывал в маленькое зеркальце прыщ на подбородке. Солдат был молодой, белобрысый, с тонкой шеей, уже успевшей покрыться красноватым загаром. Пользуясь тем, что его никто не видит, он поставил карабин, прислонив его стволом к подоконнику, и, повернувшись к окну спиной, чтобы свет падал на зеркало, заинтересованно занимался своей внешностью.