Хироюки Агава - Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921-1943 гг.

— Военный в мире политики — совершенный простофиля, — ответил он. -— От военного, ставшего политиком, не стоит ждать ничего толкового. Чем более он самонадеян, тем меньшего достигнет.

На этом разговор и закончился.

И Ямамото, и Йонаи отказались подстраиваться под доминировавшие в те времена веяния, сохраняя свое критичное отношение к армии и правому крылу, а особенно к «ястребам» внутри флота. Однако они отличались от армейских коллег тем, что вместо попыток учить других, как себя вести, прежде всего «думали о своем деле», особенно о том, как навести порядок в своем доме, — намек на истинное положение дел. Мы уже видели, что Йонаи и Ямамото в основном преуспели в усмирении агрессивных элементов и введении своего контроля на флоте в целом. В то время когда Суецугу стал советником правительства и его уволили в отставку, говорят, Ямамото заметил с озорной улыбкой:

— Адмирала Суецугу загнали на крышу, а лестницу убрали.

Однако сделать новый шаг и вести дела с армией и верхними эшелонами мира политики оказалось весьма непросто. Очевидно, это никогда не было легким делом; неоспоримый факт, что на флоте люди больше занимались своим делом — при полном отсутствии вероломства и упрямства, необходимых для свержения армии и Коноэ, или использовании трюков, когда надо надо силой повернуть ход событий в нужном направлении. Критиковать за это флот — все равно что сетовать на горбатого, его лишь могила исправит, и все же с высоты сегодняшних знаний у рядового человека неизбежно возникает недовольство.

Члены флотского «левого крыла», несомненно, относились критически, даже очень критически, к самому Коноэ. Общее впечатление от Коноэ — высокая образованность, социальное положение как члена одной из благороднейших семей нации, относительная молодость — свидетельствовало: человек освежит политическую сцену. Но никто из лидеров флота не имел таких иллюзий. Контр-адмирал Такаги Сокичи даже описывает Коноэ (предположительно после поражения в войне и его смерти) как «слабого духом и нерешительного в делах», а контр-адмирал Инуэ Сигейоси язвительно замечает: «Я поражался тому, что человек, который в армии не дослужился бы до чина выше майора, оказался на посту премьер-министра».

«Коноэ из тех людей, — добавляет он, — которые стараются что-то делать и, если вдруг не выходит так, как они надеялись, бросают все и впадают в уныние. Он избегал личной ответственности, настраивая людей друг против друга. В таких вопросах, как подписание Трехстороннего пакта и объявление войны Америке, он считал, что, пока позволяет флоту высказывать свое мнение, может быть спокоен — любые неудачи можно скинуть на флот. Когда говорят об ответственности за развязывание войны, всегда произносят имя Тодзио, и это верно, но все-таки, проследив истоки событий, убеждаешься, что семя зла посеяно принцем Коноэ».

Однако такие вопросы, как закон о всеобщей мобилизации или конфликт между партиями и правым крылом, не самые главные из тех, что вызывали тревогу среди флотских лидеров. Даже «китайский инцидент», как таковой, едва ли касался военно-морских сил в смысле их основных обязанностей, хотя флот и играл незначительную роль в блокаде побережья и посылке бомбардировщиков с Тайваня.

Все началось с вопроса о Трехстороннем пакте с Германией и Италией: крен вправо в политике, неспособность армейского руководства держать личный состав в подчинении и эксцессы, к которым это привело, стали создавать проблемы для самого флота. Дело в том, что при тогдашней международной обстановке Япония стояла перед дилеммой, заключать или не заключать военный союз с Германией и Италией, — от этого зависело, готовиться ли морскому флоту к войне против Англии и Америки. Война с этими двумя нациями, и особенно с Америкой, возлагала чуть ли не всю ответственность на военно-морские силы. Таким образом, требовались конкретные решения, а не одна лишь критика.

«У меня такое ощущение, — пишет Инуэ Сигейоси в своих „Воспоминаниях“, — что львиную долю своего времени и энергии в течение двух лет, с 1937-го по 1939 год, когда я был начальником бюро по морским делам, я посвятил вопросу о Трехстороннем пакте». Как «ощущение» оно, без сомнения, разделялось и Ямамото. Тем не менее, если рассмотреть ситуацию внимательнее, станет очевидно, что самое раннее в начале 1939 гола, то есть в течение последних восьми месяцев пребывания Йонаи, Ямамото и Инуэ соответственно на постах морского министра, его заместителя и главы бюро по морским делам, их стала мучить эта проблема и, когда они решали ее, им пришлось даже поставить на карту свои жизни.