Симота Сэйдзи - Японский солдат

Ёсимура считал, что Такано полностью разделяет мнение Татибаны, да и сам Ёсимура так же понимал цели великой восточноазиатской войны, поэтому он без запинки пересказал все Такано.

— Ну и что же Кубо? — холодно спросил его Такано.

— А я все еще в толк не возьму, куда он клонит. Ответил что-то вроде: никто, мол, не считает, что японцам запрещено укреплять мощь своего государства, но говорить так, как говорит Татибана, все равно что утверждать: «Другие грабят, значит, и нам дозволено».

Они помолчали.

— Да болтать что угодно можно, — резко бросил Такано. — Просто этот Кубо стоит на точке зрения противника. Сдался в плен, а теперь изворачивается, пытается как-то оправдаться.

— А я все же хочу послушать его доводы. Здесь все равно заняться больше нечем. Не желаете ли и вы, господин фельдфебель?

— Нет уж, меня увольте! — отрезал Такано и повернулся на другой бок, показывая, что разговор окончен.

Ёсимуре ничего не оставалось, как тоже лечь в постель. Он был огорчен; не смог он толком объяснить Такано, что хотел сказать Кубо. Но он не сумел сделать этого еще и потому, что проблема, выдвинутая Татибаной, так и не стала предметом обсуждения на собрании и Ёсимура не услышал возражений Кубо. Председатель заседания Нэгиси заявил, что хотел бы вести занятие по намеченному плану, а не возвращаться снова к вопросу, который обсуждали уже много раз. Судя по всему, те же самые мысли по поводу оценки войны в записках Кубо возникли не у одного Татибаны, и все это уже обсуждалось в Обществе новой жизни. К тому же этот вопрос в конце концов непременно выливался в какие-то общие проблемы, например: «Что такое развитие государства?», «Что такое государство, демократия, милитаризм?» и прочее. И было решено рассмотреть их по порядку. Два предыдущих собрания, на которых присутствовал Ёсимура, были посвящены уставной дисциплине в японской армии, которая в конечном счете держалась на солдатах второго года службы — натерпевшись мучений за год пребывания в армии, они все свое недовольство переносили затем на новобранцев. Однако даже солдаты первого года службы считали себя стоящими выше, чем так называемые «шпаки». Сегодня на занятиях как раз и обсуждали это странное понятие «шпаки», которое утвердилось почему-то за всеми людьми, бывшими вне армии.

Ёсимура сидел в стороне и не без интереса прислушивался к разговору.

— Господин командир подразделения! Вон остров С., — прошептал на ухо Ёсимуре ефрейтор Мадзима. — Решайтесь же! А то поздно будет.

И действительно, медлить было больше нельзя. Еще неделя, дней десять — и отправишься к праотцам. Ёсимура нервничал. Нужно поскорее решать. Но он никак не мог отважиться на побег. Почему — непонятно. Ведь на нем красная одежда, значит, он не дезертир, а пленный. Ёсимура колебался — тревога и страх удерживали его.

Вдруг до слуха донесся хриплый свист. «Мина! Ложись!» — хотел было крикнуть Ёсимура и тут вдруг отчетливо услышал резкий возглас: «Воздух!» Бомбежка? Пока он медлил, размышляя, другие уже вскочили со своих скрипучих раскладушек и выбежали из палаток. «Наши! Налет!» — раздавались отовсюду тихие голоса.

Ёсимура тоже поднялся и, ничего не соображая спросонья, выскочил из палатки в белых трусах и майке. В самом деле, что это, стреляют из зениток? Налет японской авиации? Ёсимура ничего не понимал. Но с тех пор как американцы высадились в Торокина, он ни разу не видел ни одного японского бомбардировщика или истребителя… Не слышал он и о том, чтобы японская авиация бомбила расположение войск противника. Так почему же они вдруг прилетели сегодня? «Может быть, наши перешли наконец в контрнаступление? Или по крайней мере ведут подготовку к нему? Постой! Какое сегодня число? Четырнадцатое августа? Может быть, это какая-нибудь дата?»

Из всех палаток выскакивали пленные в одном нижнем белье, они смотрели в темное небо, надеясь увидеть там длинные, перекрещивающиеся лучи прожекторов, но над головой, как всегда, ярко сверкал лишь Южный Крест. Может быть, даже ярче, чем обычно. Не было слышно ни рокота моторов бомбардировщиков, ни взрывов бомб. Почему же тогда стреляют зенитки? И вообще, который теперь час?

— Ага! Да это никак полевая артиллерия, — сказал Ямада, всовывая на ходу руки в рукава рубашки.

— Гм… И минометы бьют!

Ямада и Такано были уже одеты — они, видимо, захватили с собой одежду, когда выскакивали из палатки. Ёсимура, взглянув на себя как бы со стороны, вспомнил, как молниеносно эти двое обычно одевались в части. Он отчетливо ощутил всю необычность происходящего. Как быстро вернулась былая сноровка к этим людям, которых плен вверг в полную апатию!