Леонид Бехтерев - Бой без выстрелов

Рассказывая об этом Ковшову, Данилов заметил:

— Воды хватит на неделю. А если придут немцы, так придется снабжать водой и их. Водокачка не разрушена, только сняты и запрятаны моторы, части от двигателей. Пустить не трудно. Уверен, что водопроводчики все недостающее оборудование захоронили.

Но радость от удачного решения «водной проблемы» вскоре омрачилась новым осложнением: запасы печеного хлеба кончились, а хлебозавод не работал.

— Обедом накормим, вечером обойдемся кашей, а как дальше? — Утробин выжидающе посмотрел на Ковшова.

— А население разве хлеба не приносит? — спросил Ковшов.

— Тем хлебом всех раненых не накормишь. Сегодня даем по сто пятьдесят граммов.

— Мука есть?

— Есть.

— Наладить бы пекарню. Знающих бы, толковых людей на это дело.

Знающий, толковый человек скоро нашелся — столяр госпиталя Фадеев. Узнав, в чем дело, он с готовностью взялся организовать пекарню.

— Справится? — спросил Ковшов Утробина, рекомендовавшего Фадеева.

— Справится, — заверил Утробин. — Организатор пробивной, как раз то, что нужно.

Днем собрался оргкомитет общества Красного Креста. Подводили первые итоги. В больнице уже более семисот раненых, часть из них еще ждет санобработки. Раненые продолжают прибывать, главным образом с товарной станции. Вокзал уже опустел, там никого не осталось.

Утвердили заведующих отделениями, договорились о ночных дежурствах, о твердом распорядке лечебного учреждения.

Уже в потемках забежал Фадеев.

— Товарищ начальник, помещение нашел. Думаю, что годится. Завтра доложу подробно. — И, не дожидаясь расспросов, скрылся во тьме.

На людях Ковшов был бодр, подтянут, спокоен. Стоило остаться одному, как одолевали тяжелые мысли. В эвакуацию он уже не верил, не надеялся. Правильно ли все, что они делают? Думая об этом, он почти физически ощущал бремя огромной ответственности, которую взвалил на себя. Оно давило уже, это бремя, хотя самое трудное еще впереди. Пытался представить будущее, продумать, наметить какие-то ходы, но будущее было так туманно и неопределенно, что от таких дум голова наливалась свинцовой тяжестью.

Чеботарев вчера заявил:

— Что бы ни было, а пресмыкаться перед фашистами я не буду!

Ковшов тоже не собирался пресмыкаться. Но почему не использовать, к примеру, слабость ограниченных — тщеславие? Надо уметь обнаруживать слабости врага, использовать любой шанс, который предоставит обстановка. Осталось же, черт возьми, что-то человеческое, пусть не у многих, хотя бы у отдельных немцев. Ведь читали же они Гете, Шиллера! А где те шесть миллионов немцев, что перед приходом Гитлера к власти голосовали за Тельмана? Не все же они поддались националистскому угару?! Наконец, наш партизанский отряд в горах. Чем-то он сможет помочь, как-то поддержать.

Тревожные мысли не оставляли Ковшова ни на минуту, но когда он выходил во двор, шел по палатам, люда видели человека, которого не берет усталость, уверенного и твердого, заражавшего других уверенностью, бодростью, спокойствием.

В тревогах и хлопотах прошло несколько суток. Не разделенные ночным отдыхом, они все слились для Ковшова и многих других работников в один длинный-предлинный день, наполненный работой и напряженным ожиданием: вот-вот в город войдет враг…

Закончилась переноска раненых. Помещения больницы были заполнены. Пришлось занять и столовую соседнего санатория «Утес». Последние два дня поступали одиночки, которых привозили местные жители. Худенькая, видно, очень больная женщина помогла двум добраться до больницы Красного Креста. Разыскала Ковшова:

— Прошу принять. Приведу еще третьего. — И, как бы извиняясь, добавила: — Сил не хватило помочь троим сразу.

Ковшов удивился, как эта слабая женщина смогла привести двоих. Позвав проходившего санитара, он поручил ему отправить раненых в санпропускник. Когда те, тепло поблагодарив женщину, ушли, Ковшов обратился к ней:

— Лечить будем, ухаживать будем, а прокормить — трудно.

— Товарищ доктор! Буду помогать и продовольствием, всем, что есть в доме. Пойду по домам, в села пойду — только лечите. Сама бы пришла работать, да не могу — малярия треплет.

В тот же день у Ковшова произошла встреча с Борисом Викторовым.

Они хорошо знали друг друга еще по госпиталю, что размещался в бывшем санатории Красной Армии.

Знакомство началось с размолвки. После того как рана на руке Ковшова поджила, он пошел на врачебную комиссию, возглавлял которую Викторов.