Георгий Савицкий - «Мессер» – меч небесный. Из Люфтваффе в штрафбат

Но внезапно прямо перед носом ведущего пикировщика оказывается «желтоносый» «Мессершмитт-109Ф4» с оскаленным волком на борту кабины.

— Nicht schiessen! — Не стрелять! Wir sind deutsche Soldatn! — Мы — немецкие солдаты, а не палачи! Дитрих, это же ведь гражданские!

— Убирайся отсюда, Герман, — на этой войне нет гражданских! Они все — большевики! Убирайся, иначе я собью тебя!!!

Вне себя от ярости, Дитрих фон Зальц ударил по самолету своего друга — теперь уже бывшего друга. Но Герман был начеку: он успел резко уйти вниз, а потом с разворота зайти в хвост пикировщику Дитриха фон Зальца. Его кормовой стрелок повел стволом турельного пулемета, но «достать» «Мессершмитта» не мог. Герман Вольф находился в «мертвой зоне» обстрела.

— Nein! — Майор Герман Вольф нажал на гашетку, и пулеметно-пушечные очереди прошили воздух перед острым носом пикировщика.

Тот медленно, словно нехотя отвернул.

— Ты заплатишь за это, чертов чистоплюй!

Они возвращались на аэродром в гробовом молчании.

Майор Герман Вольф знал: он поступил правильно. Вторая мировая война была более жестокой, чем Первая, но, по его мнению, никто не имел права множить эту жестокость. Герман Вольф был солдатом и выполнял приказ, как и многие сотни офицеров и солдат Вермахта. Он вступал в воздушное единоборство с русскими летчиками — опасными противниками, которые сражались до конца с отчаянной смелостью и великолепным мастерством. Он побеждал их, потому что это был его долг. Герман Вольф каждый раз перебарывал свой страх в бою, потому что не боится только глупец или сумасшедший. Но майор Вольф всегда искал равного себе противника или более сильного, иначе он перестал бы уважать себя.

Да, у русских в начале войны были в основном устаревшие самолеты, но даже на «Ратте», истребителе И-16 или «Чайке» русские асы могли успешно противостоять «Мессершмитту».

А если приходилось штурмовать — то только военные объекты.

Майор Герман Вольф никогда, ни в Польше, ни во Франции, ни здесь, в России, не «развлекался» тем, что атаковал беженцев на дорогах или беззащитные села, как другие «сверхчеловеки». Он считал это трусостью. Для осознания собственного превосходства Герману Вольф нужна была победа над противником — и только. Он уважал своих врагов за их смелость, мастерство и упорство.

На аэродроме Германа Вольфа уже ждали. Едва только приземлился его истребитель, к стоянке подкатил похожий на металлический гроб полугусеничный бронетранспортер. Из него резво выбрались и рассыпались вокруг два отделения автоматчиков в своей устрашающей черной форме. Из «Кюбельвагена», приехавшего вместе с бронетранспортером, вылез штурмбаннфюрер и подошел к истребителю. Блеснув моноклем, он поправил черную фуражку со скалящимся черепом и положил руку на расстегнутую кобуру.

— Герман Вольф?

— Так точно, господин штурмбаннфюрер. — Майор-летчик спрыгнул с крыла своего истребителя и расстегнул ремни подвесной системы парашюта и шлемофон.

— Вы арестованы, сдайте оружие.

Два рослых эсэсовца с закатанными по локоть рукавами черных гимнастерок заломили Герману Вольфу руки за спину.

— В бронетранспортер его!

Герман очнулся на холодном цементном полу. Камера, в которую его бросили, была абсолютно голой, не было даже соломенного тюфяка. Только в углу в бетонном полу — дырка для естественных надобностей. Сколько он провел в этой камере, Герман Вольф не помнил. Все тело разрывалось от боли. Били его умело и расчетливо — так, чтобы вызвать максимальную боль, но ничего не сломать. Били часа четыре кряду, летчик думал, что он попросту не выдержит и потеряет сознание от болевого шока. Но палачи у него попались умелые. Когда Герман Вольф терял сознание, его окатывали водой из ведра и снова начинали бить — еще четыре или пять часов подряд.

После этого его, оборванного и измученного, продержали в камере около трех суток. Герман Вольф бредил и уже не понимал, где находится и сколько времени прошло с начала этой пытки.

Горячечный бред прекратил поток ледяной воды, которой летчика, теперь уже бывшего, окатили из ведра два эсэсовца. С промежутком в несколько секунд «водные процедуры» повторились. Потом его грубо вытащили из камеры и поволокли по полутемному коридору.

И вот он предстал, жалкий и избитый до полусмерти, перед старшими офицерами Вермахта, СС и Люфтваффе.

Это был Kriegsgericht — Военный трибунал. Возглавлял его тучный оберстлейтенант [58] Соответствует званию подполковника. , постоянно потевший в своем мундире и вытиравший щеки и лысину клетчатым носовым платком. Разбирательство было скорым.