Владимир Полуботко - Гауптвахта

— Ты, старшой, не бойся. Я его сейчас бить не буду. Мы ведь с ним из одного полка. Свои люди, как-нибудь потом сочтёмся при случае.

Камера номер семь.

Губари лежат на «вертолётах», вертятся, пытаясь поудобнее закутаться в шинель.

Злотников выдаёт команду:

— Ну а теперь — всем спать! Всем, кроме рядового Полуботка.

— Это почему же так? — удивляется Полуботок.

Злотников очень спокойно отвечает:

— А потому, что я вот что надумал: зачем оттягивать дело на слишком далёкий срок? Сегодня же ночью я отобью тебе все внутренности. И убить не убью, и калекой на всю жизнь оставлю.

Лисицын подхихикивает:

— А я помогу.

Вмешивается Косов:

— Ну, хватит, братцы, пора спать. Бай-бай, ребята, ну что вы в самом деле?

Злотников шутливого тона не принимает. Он по-прежнему спокоен, по-прежнему деловит и серьёзен.

— Вот потому-то тебе спать и не придётся, — продолжает он. — Первую половину ночи ты проведёшь в ожидании, а вторую половину ночи — тебе уже будет не до сна! — Впервые за всё время смеётся.

Лисицын, Косов, Кац, Бурханов — они тоже смеются, кто злобно, кто с хитрецой, а кто и просто не понимая, что происходит.

Принцев умирает от усталости и от жалости к себе. Он ничего не видит и не слышит.

Аркадьев молчит. Такое у него предназначение — всегда молчать.

— А ты не откладывай на потом, — говорит Полуботок. — Давай сейчас!

— Нет. Сейчас мне несподручно! — смеётся Злотников. — Вот среди ночи — в самый раз и будет.

Полуботок вскакивает на ноги:

— Начинай сейчас! Один из нас сейчас умрёт!

Кац морщится:

— Нет, ну это уже за всякие рамки выходит! Этот тип из Ростова-на-Дону вконец обнаглел.

Полуботок не обращает на него внимания.

— Нам не жить вместе на Земле. Нападай! — с этими словами он сходит с «вертолёта» на пол.

В камере — тишина.

Злотников сначала молчит, а потом криво посмеивается:

— Я же тебя сейчас одним мизинцем придушу!

— А ты не надейся на свою мускулатуру! Уж на что мамонты были сильными, а и тех люди убивали! Нападай! — Полуботок как-то странно изгибается для схватки.

Злотников свирепеет:

— Ну раз так ты сам захотел, получай!

И — бросается вперёд.

В ту же долю секунды Полуботок ловко выхватывает из-под своего «вертолёта» тяжёлый и железный «козёл» и направляет его в голову своего врага.

Злотников успевает увернуться, получив лишь царапину на лице, а «козёл» с грохотом врезается в стену, разбрызгивая штукатурку.

Полуботок, видя, что промазал и что Злотников сейчас раздавит его, как цыплёнка, успевает выхватить табуретку — Злотников на какое-то время потерял равновесие. Табуретка заносится над головой, и сейчас она должна будет опуститься и неминуемо разбить эту голову…

Но до убийства дело не доходит и в этот раз: Косов бросается между ними, сдерживая ярость Злотникова, а Бурханов пытается утихомирить Полуботка.

Внезапно открывается дверь. На пороге стоит усатый ефрейтор, рядом с ним — другой солдат. Карабины, штыки.

— Что за шум? — спрашивает ефрейтор. — Почему не спите?

— А это ОН! — кричит Кац, показывая на Полуботка. — Это всё он тут затеял!

Злотников, весь красный от ярости, пытается броситься на ослушника, на непокорного, на не признавшего, но Косов держит его мёртвою хваткой, да и штык очень уж многозначительно приближается к его лицу.

— Хватит! — кричит ефрейтор. — Если я сейчас вызову начальника караула, то всем вам тут станет тошно! Все подзалетите под суд!

— Почему это все? — удивляется Кац. — Я-то тут причём?

— Товарищ ефрейтор, — говорит Полуботок. — Переведите меня, пожалуйста, в другую камеру. Ведь есть же свободные места.

— В одиночную пойдёшь? — спрашивает ефрейтор. — Места есть только в одиночных.

— С удовольствием.

— Да ты что?! — кричит Косов. — Разве можно в одиночную? Оставайся здесь! Я тебя в обиду не дам! Я сам спать не буду!

Полуботок молча берёт шинель, шапку, «вертолёт», «козёл» и с этим имуществом пробирается к выходу.

— Да ты что, в самом деле? — не унимается Косов. — Кто же по своей доброй воле идёт в одиночную камеру?

Полуботок молча выходит.

Дверь захлопывается.

Ключ проворачивается.

В камере номер семь содержится семеро арестованных.

Камера номер семь.

Косов кричит Злотникову:

— Сука! Зачем ты изводил парня?! Я думал, ты всё шутишь, а оно — вон оно как выходит!.. Правильно он сказал про тебя: мразь ты! И ты, и Лисицын — вы две мрази! — пинает ногою Лисицына.