Сергей Михеенков - Встречный бой штрафников

– Мальчики, которые тебя остановили, сказали, что ты оказала сопротивление и произносила слово «фашист» таким тоном, как будто это ругательство.

– Я ничего не помню.

– Ничего? – переспросила фрау Бальк.

Конечно, фрау Бальк не поверила Шуре. И Шура, никогда не лгавшая своей хозяйке, поняла, что допустила оплошность. Ее нужно было немедленно исправить.

– Один из них, самый большой, тронул меня вот здесь, и я, возможно, оттолкнула его, потому что мне было неприятно.

– Оттолкнула? – Фрау Бальк посмотрела на нее так, как посмотрела бы на Шуру мама. – Или все-таки ударила?

– Возможно, ударила.

– Так возможно, или все же ударила?

– Ударила.

– Куда?

– Вот сюда. – И Шура шлепнула ладонью по щеке.

Фрау Бальк рассмеялась и обняла ее.

– Ты не ударила, девочка моя! Ты дала ему пощечину. Они начинают подражать им даже на улицах! Что будет с немцами при таком воспитании молодежи?! Что будет с Германией?! – Но фрау Бальк тут же спохватилась. Приоткрыла входную дверь, выглянула на улицу. Немного погодя, она сказала: – О том, что мы чейчас сказали друг другу, нужно забыть.

– Я поняла, фрау Бальк. Я уже все забыла.

– Да, да, ты умная девочка, и так будет лучше для нас обеих. – Фрау Бальк смотрела на Шуру, не скрывая своего внутреннего восхищения. Во-первых, ее работница поступила совершенно правильно, не позволив оскорблять себя. Во-вторых, она так быстро осваивала правильную немецкую речь, что само по себе уже не могло не восхищать. Она знала, что сын давал ей для прочтения какие-то книги. – Ты действительно хорошая ученица. Но все же не забывай, какое сейчас время. Так нам будет легче.

– Я поняла, фрау Бальк.

Ей действительно было легко с этой русской. Особенно после извещения о гибели мужа. Она не могла слышать слова «Сталинград». Если оно доносилось откуда-нибудь с улицы или произносилось по радио, ее начинало трясти. Ужас, поселившийся в душе фрау Бальк, был понятен Шуре, быть может, как никому другому. Когда Шура слышала гудок паровоза и стук вагонных колес, пусть даже доносящийся издали, она переживала нечто подобное.

Шура аккуратно открыла газету. Фрау Бальк не должна была догадываться, что ее работница читает «Фелькишер беобахтер» прежде, чем свежий номер просмотрит она, в своей спальне, в кресле под торшером.

На первой странице сообщения об упорных сражениях в Италии в районе Монте-Кассино. В Атлантике германский подводный флот успешно атаковал конвой союзников и потопил пять судов. На Восточном фронте на Нижнем Днепре и под Черкассами сильные бои. Дивизии группы армий «Центр» ведут успешные операции локального характера в районах Могилева и Витебска, прочно удерживают в своих руках эти стратегически важные города и постепенно превращают их в неприступные крепости.

Если немцы превращают города в крепости, поняла Шура, то это означает, что они укрепляют свою оборону. А если укрепляют оборону, то о наступлении уже и не помышляют! Ни о какой конференции в Тегеране немцы не писали. Ни на второй странице, ни на последующих. Шура аккуратно свернула газету и положила на поднос.

Конечно, немцы не сообщат ни о каких встречах Сталина, Рузвельта и Черчилля, ни о каких декларациях. Видимо, эту весть принесли в Баденвейлер французы или бельгийцы. А теперь распространяют среди местного населения. Это хорошее предупреждение господам немцам. Пусть знают, что за насилие придется отвечать. Что любой из них может оказаться в числе тех самых виновных, о которых говорится в Декларации.

Шура давно не виделась с Ганькой и скучала по ней. Как-то раз на улице встретила ребят из Гольтяева. Серега и Колька выглядели здоровыми, а у Володи по лицу и шее пошли фурункулы.

– Володя, тебе нужно в лазарет, – сказала она, осматривая его нарывы.

– Я уже обращался. – И Володя отвел взгляд. – Врач дал мне мазь, но от работы не освободил. Нас пригнали сюда не для того, чтобы лечить. Ты же сама это знаешь, Шура.

В глазах у Володи была такая тоска, что у Шуры перехватило дыхание. Уже умерло несколько «остовцев» из мужского барака. В основном подростки. Болезнь начиналась с того, что человека охватывала непреодолимая тоска по дому. Потом, как чума, привязывалась простуда или какая-нибудь инфекционная зараза. Человек угасал буквально на глазах.

Как хотелось сейчас Шуре рассказать и гольтяевским ребятам, и Ганьке с девчатами, которые работают на ферме фрау Бальк, о том, что она только что вычитала в листовке! И управляющий Гальс тоже пускай бы прочитал. Хоть он и незлой человек, и подкармливает девушек сверх положенного пайка, и не перегружает работой, но все же пусть и он прочитает, и другим расскажет. Пусть они все знают, что ответить придется за все зло, которое они уже сделали и которое лучше не делать в дальнейшем. Шура поняла, зачем француз бросил в их почтовый ящик листовку, написанную по-немецки. Французы знают, в каких домах живут «остовцы».