Сергей Михеенков - Встречный бой штрафников

Шура стояла у окна и смотрела на дальние горы, когда на пустынной улице появился человек, одетый так, как одевались французские военнопленные. Шура сразу узнала его. Это был парикмахер, с недавних пор работавший в парикмахерской в конце их улицы. Немцы проводили мобилизацию за мобилизацией, выгребали из городка всех мужчин призывного возраста, кто мог носить военную форму и держать в руках оружие. На фабриках и в мастерских за станками места немцев занимали бельгийцы, поляки, французы, русские. В последнее время прибывали вольнонаемные рабочие из Швейцарии. Правда, условия их работы и пребывания здесь были совершенно иными. Швейцарцы жили так же, как и немцы. Кое-какие послабления власти вынуждены были ввести и для остовцев. Уже можно было более свободно ходить по улицам города. В выходные дни разрешалось посещать кинотеатр, гулять по роще. Можно было на день наняться на работу к бауэрам, чтобы в оплату получить побольше еды. В ост-лагере кормили по-прежнему впроголодь. Французские и бельгийские военнопленные получали продуктовые посылки из Международного Красного Креста. И некоторые продукты у них можно было купить гораздо дешевле, чем по продуктовым карточкам в здешних магазинах.

Парикмахер подбежал к почтовому ящику и что-то торопливо сунул в него. Почту так не разносят, сразу заметила Шура. Она решила дождаться темноты и достать из ящика то, что бросил туда парикмахер-француз. Чуть позже появился почтальон. Он поставил возле фонарного столба свой велосипед и опустил в почтовый ящик газету. Это был очередной номер «Фелькишер беобахтер». Фрау Бальк не состояла в нацистской партии, но партийную газету выписывала уже многие годы. В подвале лежали целые кипы, перевязанные шпагатом.

Когда стемнело, Шура взяла ключ, потихоньку открыла дверь и выбежала на улицу. Шел холодный дождь. Снова из-за гор насунулись тучи. Вот и хорошо, подумала Шура, самолеты в такую погоду не прилетят. Она быстро открыла почтовый ящик, нашарила там газету и какой-то листок. Газета пахла типографской краской. Листок же был исписан карандашом. По-немецки.

Газету Шура положила на стол в гостиной рядом со вчерашним номером и позавчерашним. Фрау Бальк жила на ферме уже несколько дней, и когда вернется, неизвестно. Шура складывала почту на полочке под зеркалом. Такой порядок завела фрау Бальк, и Шура неукоснительно следовала ему.

Она развернула листок и прочитала:

«Руководители трех великих держав США, Великобритании и СССР в Тегеране на конференции союзных государств антигитлеровской коалиции рассмотрели ряд военных вопросов, касающихся высадки армий союзников во Франции. На конференции была также принята ДЕКЛАРАЦИЯ об ответственности гитлеровцев за совершенные зверства .

Немцы, которые принимали участие в массовых расстрелах итальянских офицеров и норвежских заложников или критских крестьян, или же те, которые принимали участие в истреблении населения на территории Советского Союза, которое сейчас защищается от врага, должны знать, что они будут отправлены обратно в места их преступлений и будут судимы на месте народами, над которыми они совершали насилие. Пусть те, кто еще не обагрил свои руки кровью, учтут это, чтобы не оказаться в числе виновных, ибо три союзные державы наверняка найдут их даже на краю света и передадут их в руки их обвинителей с тем, чтобы могло совершиться правосудие ».

Рузвельт. Сталин. Черчилль.

1943 год.

Сердце у Шуры забилось так, что она едва не вскрикнула.

Вот почему в последнее время немцы смягчили режим для военнопленных. Даже русским разрешили появляться в городе. И прекратили кричать в сторону рабочих, которые строем по утрам идут в сторону фабрики: «Russland kaput!»

Несмотря на послабления, в город Шура старалась одна, без фрау Бальк, не ходить. Она боялась не столько полицейских, которые всегда с подозрением осматривали «остовцев», останавливали любого, кто казался подозрительным, спрашивали, куда он идет и откуда, требовали назвать имя хозяина и прочее. Но хуже полицейских были мальчишки. Они бегали по улицам ватагами по пять-шесть человек. Иногда катались на велосипедах. Эти маленькие наци с фашистскими значками на штормовках и куртках могли остановить, потребовать того же, что и полицейские. Но они, изо всех сил подражая взрослым, были наглее и бесцеремоннее. Они окружали свою жертву, обыскивали, выворачивали карманы и выбрасывали прямо на мостовую все содержимое. Иногда исподтишка щипали, били ногами по щиколоткам и икрам, так что человек падал. И это вызывало у них смех и ликование. Им тоже нужна была победа. А потом могли отвести в полицейский участок. Однажды возле магазина они остановили Шуру. Из полицейского участка ее вызволяла фрау Бальк. Дома, когда за ними закрылась массивная дверь и никто с улицы их уже не мог услышать, фрау Бальк сказала бесцветным усталым голосом: