Сергей Михеенков - Заградотряд. «Велика Россия – а отступать некуда!»

– Стреляй, Калуга! Стреляй! – послышался голос бронебойщика.

Петров попытался дотянуться правой рукой до затвора винтовки, но из этого ничего не получилось.

Потом они бежали по стерне, задыхаясь и кашляя. Вернее, не бежали, пытались бежать. И то пытался бежать один младший сержант Колышкин, а Петров висел у него на плече, болтаясь из стороны в сторону, и с трудом переставлял ноги. Вскоре стерня кончилась, под ногами мягко зашуршало, в ноздри ударило прелой листвой. Куда это мы, успел подумать Петров, в лес, что ли? Или нас уже утаскивают? В плен! В плен! В какое-то мгновение ноги перестали чувствовать почву, даже шорох листвы прекратился, и они полетели в темноту, сшибая кусты и ломая размякшие от дождя сушины.

Очнулись они в глубоком овраге, в зарослях крапивы. Петров это понял по запаху. Потревоженная крапива пахнет так, что першит в горле.

– Кажись, ушли, – прошептал бронебойщик. – Ты винтовки-то не растерял?

– Нет. – И Петров подумал, что сейчас младший сержант с упреком спросит его, почему он не стрелял, когда они были на опушке.

Но бронебойщик промолчал. А немного погодя, когда они убедились, что вокруг никого, тот заговорил о другом:

– Фляжку где-то потерял. Жалко. Выпить охота. Сейчас бы в самый раз. А, Калуга? – И Колышкин толкнул Петрова в бок.

Петров в ответ молча кивнул. И Колышкин, похоже, почувствовал, что он согласился.

– Пойду поищу. Дай мне твою винтовку. – И бронебойщик вытащил у него из рук «мосинку», заряженную полной обоймой.

Вернулся он быстро. Или Петрову так показалось. Возможно, он даже успел задремать. Потому что очнулся необычно бодрым и тут же вскочил на ноги. От Колышкина пахло свежевыпитым.

– Нашел?

– Как на гармони сыграл! – радостно дышал Колышкин, подпихивая ему под руку булькающую фляжку. – На, глотни, легче станет.

Снова пошел дождь.

Зубы стучали по стеклянному горлышку фляжки так, что, казалось, именно от этого стука болью отдавалось в затылке.

– Ты понял, как можно попасть! Вот так, Калуга. Шел к куме, а попал к Фоме. Их человек десять было. Ты пей, пей… А винтовку твою я понесу.

– И что, такое бывает?

– Ты про что?

– Про куму.

Колышкин засмеялся:

– Бывает. Конечно, бывает. Когда одна только кума в голове. У тебя-то была? Или так только, школьная любовь? Ромео и Джульетта?

Петров ничего не ответил. Новая тема заметно оживила бронебойщика. Но, видя состояние своего напарника, развивать он ее не стал. Сказал только:

– Ну, вот, Калуга, а ты думал, что я гранаты кидать не умею. А? Вторую-то я хорошо им подкинул, прямо под ноги.

От выпитого, а может, оттого, что пошел дождь, Петрову стало лучше. В бою так не крутило, подумал он. Его угнетало то, что реальность происходившего на войне оказалась совершенно иной. То, что он успел увидеть и пережить, не то что не походило на прежние представления, а представляло собой полную противоположность всему тому, что он ожидал здесь увидеть и о чем втайне мечтал. Конечно, он мечтал и о подвиге. И до некоторой поры чувствовал в себе силы совершить этот подвиг. Но теперь он старался об этом не думать. Время от времени мокрой ладонью проводил по лбу и растирал шею и ключицы. На мгновение становилось легче. Ноги держали тверже. Самогонка все же подействовала так, как обещал Колышкин. И пошли они быстрее.

– Ну что, ротному будем докладывать? А? О том, как мы от них в овраге… – И младший сержант Колышкин освобожденно засмеялся. – А контузия твоя скоро пройдет. Главное, чтобы припадки не били. Нет припадков?

– Нет.

– Вот это главное. Тогда и еще глоток можно. Потому как не всем больным это лекарство полагается. Пей, пей, Калуга, ни один фершал тебе такое снадобье не пропишет. Еще вспоминать будешь Ваню Колышкина!

– А тебя Иваном зовут?

– Ну да!

– Я не знал.

– Не знал и не знал. А теперь знаешь. Значит, время пришло такое – знать друг друга по имени.

– А меня – Олегом. – И Петров сунул в темноту руку.

Ладонь младшего сержанта Ивана Колышкина оказалась теплой. Все ему нипочем, подумал о своем случайном напарнике Петров. Такие и в окопах веселые, как на свадьбе. Знают, что ль, наперед, что их не убьют? Вот и сержант Плотников такой же. Таким и везет, и всегда они в героях. И медаль Колышкин, конечно же, получит.

Впереди послышался стук лопат и приглушенные голоса. А вскоре привыкшие к темноте глаза различили темную вереницу окопов, поднимающихся на отлогий косогор поля. И тут же их окликнул часовой.