Сергей Михеенков - Заградотряд. «Велика Россия – а отступать некуда!»

Гремя лентой и коробками, пулеметчики перебежали левее, подальше от бронетранспортера, который все еще горел, отсвечивая в сумерках малиновой окалиной наклонной брони. В любой момент в нем могло еще что-нибудь вспыхнуть, и тогда окрестность на несколько десятков шагов окажется освещенной вместе со всеми, кто там окажется, и русские не упустят момента закрепить свой успех еще несколькими точными выстрелами. А в том, что среди них есть неплохие стрелки, сомнений не вызывало. Тела нескольких своих товарищей взвод так и не смог вынести из-под огня. Штейгер и Зибкен были убиты почти одновременно. Штейгер получил две пули. Зибкен всего одну – в затылок. Не спас и стальной шлем. Не иначе, они попали в зону огня русского снайпера. Вот откуда такие точные попадания. Зибкен, конечно же, не мог бросить своего товарища. Надеялся вытащить его из-под огня, думал, что тот всего лишь ранен. Русские снайперы любят устраивать подобные ловушки. Достаточно подстрелить одного, а за ним, раненым и взывающим о помощи, цели буквально полезут на мушку, одна за другой, только успевай передергивать затвор.

Когда унтер-фельдфебель Витт подал команду собраться на дороге, одна из пар, обершютце Зигель и шютце Хаук, неожиданно наткнулась на еще одного раненого. Тот лежал прямо у дороги в кювете. Как его не заметили санитары? Неподалеку догорал подбитый русской противотанковой пушкой командирский бронетранспортер с радиостанцией. В нем сгорели и ящики с боеприпасами, и коробки с лентами для Schpandeu. Впервые во время боя они не получили дополнительный боекомплект. Вот почему русские вскоре начали просто расстреливать их, лежавших в пойме, на открытой местности, в напрасном ожидании, что танки вот-вот доберутся до окопов иванов и заставят их либо поднять руки, либо разбежаться.

Раненый не подавал признаков жизни.

– Куда ему угодило? – спросил Зигель. – Что-то не похоже, что он дышит.

– Дышит. Он весь в поту. Жар. Давай, Отто, берем и потащили к нашим.

– Постой. Что-то с ним не то. Хорст, вот так дела! Это же иван!

– Должно быть, один из тех, кого настигла в поле разведка.

– Что будем с ним делать?

– Прикончи его, и – уходим.

– Если хочешь, делай это сам.

– Ты, что, жалеешь русского?

– Он ранен.

– Ну и что.

– Именно поэтому я не пошел в СС.

– Ты просто слабак, Отто Зигель, и никогда не получишь Железный крест за храбрость.

– Прикончить раненого ивана, который вот-вот сам отдаст концы, – это, по-твоему, храбрость?

– Тогда оставь его. Уходим. Витту ничего не надо говорить. Ты меня понял?

– Понял. – Старший стрелок Отто Зигель вытащил из кармана шинели индивидуальный медицинский пакет, сунул его в руку русского, подхватил винтовку и побежал по стерне следом за своим товарищем.

Ночью в тыловой Калуге, захваченной неделю назад стремительно наступающим XIII армейским корпусом 4-й полевой армии вермахта, командир корпуса генерал пехоты Ганс Фельбер [14]получил от командира 260-й пехотной дивизии донесение. Сообщения из Вюртембергской пехотной дивизии Фельбер ждал с нетерпением. Еще вечером он с беспокойством спросил своего адъютанта, какие вести поступают из частей авангарда. Адъютант развел руками. После короткой паузы генерал Фельбер распорядился:

– Запросите штаб генерала Шмидта и передайте мой приказ информировать штаб корпуса о продвижении частей первого эшелона каждые два часа.

И вот от командира 260-й Вюртембергской генерала Ханса Шмидта поступило донесение. Оно не радовало. Фельберу нравилась Калуга, ее гостеприимные жители. Натерпевшиеся под властью большевиков, они приняли вошедшие германские войска с хлебом-солью. Теперь с энтузиазмом хозяев, после долгой разлуки вернувшихся в свой родной дом, принялись наводить порядок, новый порядок. Но германские войска шли вперед. И Фельбер, командуя армейским корпусом первого, атакующего эшелона, ожидал из штаба вюртембержцев известия, после которого штаб корпуса можно было бы передвигать в Серпухов или хотя бы в Тарусу. Однако Шмидт сухо сообщал о том, что его авангарды атакованы, понесли незначительные потери и вынуждены приостановить марш вперед до подхода артиллерии. Особенно яростно, как доложил командир вюртембержцев, русские дерутся в районе Кременки северо-западнее Серпухова, оседлывая грунтовые дороги и подступы к узкоколейной железной дороге.

Фельбер знал осторожность командира 260-й дивизии: на рожон не полезет, и, если русские действительно собрали там значительную группировку, Шмидт будет топтаться со своими гренадерами перед их обороной еще и сутки, и двое, и трое, пока не подтянет все свои средства усиления и тылы.