Джозеф Хеллер - Поправка-22

А на другой день они избавились от мертвеца! Вытравили его дух из палатки, бестрепетно выкинув принадлежащие ему вещи. Унесли их, вместе с койкой, к ближайшим кустам да и швырнули там на землю, а потом вернулись, весело потирая руки, в палатку, как после прекрасно выполненного дела. Йоссариан просто обомлел от их бесцеремонной решительности и практичной расторопности. За каких-нибудь пять минут они разрешили задачу, над которой Йоссариан и сержант Боббикс безуспешно бились несколько месяцев. Сначала Йоссариан просто обомлел, а потом угрюмо встревожился, понимая, что им так же легко будет избавиться и от него самого; он поспешно взял увольнительную и улетел на почтовом самолете Обжоры Джо от этих мрачных мыслей в Рим, где на следующий день любимая шлюха Нетли, хорошо выспавшись, проснулась преисполненная любви.

Йоссариан очень скучал в Риме по мисс Даккит. Обжора Джо улетел с почтой на Пьяносу, а он так истомился в одиночестве по мисс Даккит, что помчался сломя голову на поиски Лючаны, чей жизнерадостный смех и невидимый шрам запечатлелись у него в памяти навеки, а не найдя ее, решил отыскать распутную, распатланную, расстегнутую чуть ли не до талии девицу в атласной блузке, которая выбрала, пьяная идиотка, Аафрея и выбросила по его настоянию кольцо с нагими фигурками из окна своей машины. Йоссариан безумно жаждал обеих. Он искал их повсюду, но так и не нашел. Ему исступленно хотелось доказать им свою любовь и бешено не хотелось верить, что он никогда их больше не увидит. Его мучило отчаяние. Изводили полусумасшедшие видения. Донимали любовные воспоминания о мисс Даккит. От полной безнадежности он решил утешиться с тощей проституткой, которая подцепила его возле гостиницы, но не смогла дать ему настоящего утешения, и тогда он ринулся в солдатскую квартиру, чтобы успокоиться на радушной, как горная вершина, служанке с вечной шваброй или тряпкой, не сумевшей, однако, пробудить в нем на этот раз ни малейшего желания. Он лег спать рано и один. Проснувшись поутру голодным и несчастным, он подкатился после завтрака к оставленной кем-то из предыдущих отпускников толстухе, но она оказалась уныло пресной, и он снова завалился спать. Проспав до обеда, он отправился за подарками для мисс Даккит и заодно купил шарф радушной служанке из солдатской квартиры, которая так благодарно его обняла, что он истошно затосковал по мисс Даккит и опять помчался искать Лючану. Вместо Лючаны ему повстречался Аафрей, который оказался в Риме одновременно с Дэнбаром, Доббзом и Нетли, прилетевшими на самолете Обжоры Джо, но, когда они все вместе к вечеру как следует поднабрались, Аафрей не пожелал идти выручать шлюху Нетли, замученную в шикарном гостиничном номере важными армейскими шишками лет под пятьдесят, потому что она, по их мнению, неправильно говорила «сдаюсь».

— Не желаю я ради нее рисковать, — заносчиво объявил Аафрей. — Только не передавайте Нетли мои слова. Объясните ему, что у меня назначена встреча с весьма влиятельным членом нашего Студенческого братства.

А важные армейские шишки лет под пятьдесят не выпускали шлюху Нетли из номера, потому что она не желала сказать на их лад слово «сдаюсь».

— Скажи «сдаюсь», — говорили они ей.

— Сдаюсь, — говорила она.

— Да нет, не так. Ты скажи сама, без нашей подсказки.

— Сдаюсь, — говорила она.

— Нет, не понимает.

— Неужели ты не понимаешь? Мы не можем заставить тебя добровольно сказать «сдаюсь», если ты сама не хочешь сказать «сдаюсь». Понимаешь? Не говори «сдаюсь», когда я говорю, чтоб ты сказала «сдаюсь». Ладно? Скажи «сдаюсь».

— Сдаюсь, — сказала она.

— Да не говори же ты по приказу! Скажи по своей воле.

Она промолчала.

— Прекрасно!

— Великолепно!

— Так-так, начало есть. Ну а теперь скажи «сдаюсь».

— Сдаюсь, — сказала она.

— Ну вот, опять!

— Опять она взялась за свое! Ей на нас наплевать. Ну какая нам радость, когда она говорит «сдаюсь», если ей наплевать, потребовали мы от нее, чтоб она сказала «сдаюсь», или нет?

— Вот-вот, ей определенно наплевать. Скажи «нога».

— Нога.

— Видали? Она на нас плюет. Мы для нее все равно что пешки. Тебе до нас дела нет, верно?

— Сдаюсь, — сказала она.

Ей не было до них дела, а им это было невтерпеж. Каждый раз, как она зевала, они принимались ее злобно трясти. Ей так все обрыдло, что она даже не испугалась их угрозы выбросить ее в окно. Они были важные армейские шишки, а она — усталая, равнодушная и сонная проститутка. Ей пришлось работать двадцать четыре часа подряд и очень хотелось, чтоб ее отпустили вместе с двумя другими проститутками, которые отработали свое и ушли. Она не понимала, почему им хочется, чтоб она смеялась, когда смеются они, и получала удовольствие, доставляя удовольствие им. Ее все это очень удивляло и казалось до омерзения скучным.