Джозеф Хеллер - Поправка-22

— Ты пытаешься мне о чем-то намекнуть? — пригнувшись на своей койке и пристально глядя Орру в глаза, спросил Йоссариан, но увидел перед собой только странную маску, словно бы озаренную изнутри противоречивыми чувствами.

— Иии-хи-хи-хик! — заперхал Орр. — Я пытаюсь тебе рассказать, почему та здоровенная девица в Риме лупила меня туфлей по башке. Да ты не желаешь слушать.

— Ну так расскажи толком.

— А ты попросишься ко мне в самолет?

— Чтоб тебя опять сбили над водой? — рассмеявшись, спросил Йоссариан.

Орра в самом деле опять сбили над водой — когда слухи о повторной бомбардировке Болоньи обернулись правдой, — и он опять умело шмякнул свой самолет в пенисто белесые волны, над которыми собирались, будто перед атакой, черные грозовые тучи. Он едва успел выбраться — как всегда, последним — из самолета, и его плот, на котором он оказался один, сразу же стало относить ветром от плота с экипажем, и, когда за ними приспел, продравшись сквозь пелену редкого косого дождя, спасательный катер, его уже не было видно. Орровский экипаж добрался до расположения эскадрильи только к ночи. А про самого Орра никто ничего не знал.

— Зря вы психуете, — утешал всех Кроха Сэмпсон, кутаясь под огромным дождевиком в одеяла, которыми он разжился на спасательном катере. — Его уже, наверно, подобрали, если он не успел утонуть — шторм-то раскачало порядочный. Так что долго это не протянется. Его должны доставить сюда с минуты на минуту.

Йоссариан побрел в палатку и разжег там печку, чтобы, когда с минуты на минуту появится Орр, встретить его уютом и теплом. Печка работала превосходно, и пламя горелки послушно регулировалось форсункой с краником, которую починил наконец-то Орр. Шел небольшой дождь, капли приглушенно барабанили по палатке, по листве деревьев и сырой земле. Йоссариан разогрел для Орра банку консервированного супа и выхлебал суп сам, потому что иначе он бы остыл. Потом сварил для Орра несколько яиц и тоже съел их сам. А потом съел всю порцию чеддера из сухого пайка.

Всякий раз, как его начинала томить тревога за Орра, он напоминал себе, что тот может справиться с чем угодно, и беззвучно смеялся над картиной, которую набросал ему в своем рассказе сержант Найт: Орр деловито и сосредоточенно склоняется над компасом с картой, жует, ухмыляясь, одну за другой солоноватые от морской воды шоколадные конфеты, а руки у него умело орудуют бесполезным крошечным веслом, и он плывет, куда надо, сквозь расхлеставшийся шторм, волоча за кормой плота длинную леску с наживкой для трески. Йоссариан не сомневался в способности Орра выжить, что бы с ним ни стряслось. Если на эту идиотскую наживку можно поймать какую-нибудь рыбину, то Орр ее, безусловно, поймает, и если он решит поймать треску, то поймает именно треску, пусть даже до сих пор никому ее здесь изловить не удавалось. Йоссариан разогрел на печке еще одну банку консервированного супа и снова выхлебал суп сам. Когда поблизости хлопала дверца автомобиля, он с широкой улыбкой поворачивал голову ко входу в палатку и старался услышать шорох приближающихся шагов. Он был уверен, что Орр может явиться в любое мгновение: войдет этакий щекастый гномик с крупными, как у зайца, зубами и огромными, влажно сияющими то ли от счастья, то ли от дождика глазами, похожий на веселого торговца устрицами из Новой Англии, — желтая клеенчатая шляпа, громадный, размеров на десять больше, чем ему нужно, дождевик, а в руке зажата, на радость и удивление Йоссариану, гигантская снулая треска, которую ему удалось выловить по дороге к спасению.

Но Орр не явился.

На следующий день никаких известий об Орре тоже не поступило, и сержант Уиткум, проявив похвальную расторопность, записал в свой блокнот напоминание самому себе послать, когда истекут контрольные девять суток, официальное письмо за подписью полковника Кошкарта ближайшим родственникам пропавшего без вести Орра. Между тем одно известие, хотя и не об Орре, они из штаба армии все же получили, и Йоссариан прочитал его у палатки КП под угрюмый гомон ничего не понимающих офицеров и солдат, столпившихся, кто в шортах, а кто просто в плавках, возле доски приказов. Подойдя поближе, Йоссариан услышал слова Обжоры Джо, обращенные, как он понял, к Белому Овсюгу.

— А чем, интересно, отличается ЭТО воскресенье от всех других? — сварливо допытывался Обжора Джо. — Почему, собственно, нам объявляют, что у нас не будет марш-парада именно в ЭТО воскресенье, если его не бывает никогда?