Джозеф Хеллер - Поправка-22

— Это Йоссариан, папа, — торопливо пробежав глазами свой список, ответил ему полковник Мудис. — Он награжден медалью «Боевой летный крест».

— Ну, чтоб меня… — пробормотал генерал Дридл, и его красное глыбовидное лицо смягчилось от веселого изумления. — Почему вы ходите голый, Йоссариан? — спросил он.

— Потому что хочу.

— Что значит «хочу»? Как это вы так хотите, черт бы его расподрал?

— Хочу, и все, сэр.

— Почему он ходит голый? — спросил через плечо у полковника Кошкарта генерал Дридл.

— Он тебя спрашивает, — шепнул сзади полковнику Кошкарту подполковник Корн и ткнул его локтем в спину.

— Почему он ходит голый? — спросил через плечо у подполковника Корна полковник Кошкарт и со страдальческим видом осторожно погладил то место, куда его ткнули локтем.

— Почему он ходит голый? — спросил подполковник Корн у капитана Птичкарда и капитана Краббса.

— В его самолете при бомбардировке Авиньона убили на прошлой неделе стрелка, и ему забрызгало кровью всю одежду, — ответил капитан Краббс. — Он утверждает, что никогда больше не наденет военную форму.

— В его самолете при бомбардировке Авиньона убили на прошлой неделе стрелка, и ему забрызгало кровью всю одежду, — отрапортовал генералу Дридлу через голову полковника Кошкарта подполковник Корн. — Его форма еще не пришла из прачечной, сэр.

— А куда он дел другие комплекты?

— Они тоже в прачечной, сэр.

— Ну а белье? — спросил генерал Дридл.

— Все его белье тоже в прачечной, сэр, — отрапортовал подполковник Корн.

— Ох и бредовая же трепотня, — проворчал генерал Дридл.

— Именно бредовая, сэр, — подтвердил Йоссариан.

— Не беспокойтесь, сэр, — угрожающе посмотрев на Йоссариана, сказал полковник Кошкарт. — Я даю вам слово, что этот человек будет сурово наказан.

— Да на кой мне черт, чтоб его наказывали? — раздраженно удивился генерал Дридл. — Он заслужил медаль. И если ему хочется получить ее в голом виде, вам-то какое, к дьяволу, дело?

— Решительно никакого, сэр! — с энтузиазмом подхватил полковник Кошкарт и промокнул лоб влажным платком. — Однако можем ли мы так считать в свете последней инструкции генерала Долбинга о мерах по обеспечению строгого соблюдения военной формы в районе боевых действий, сэр?

— Долбинга? — с потемневшим лицом спросил генерал Дридл.

— Так точно, сэр, — подобострастно подтвердил полковник Кошкарт. — Генерал Долбинг распорядился, чтобы экипажи самолетов вылетали на боевые задания в полной летной форме с целью произведения достойного впечатления на неприятеля, если самолет будет сбит.

— Долбинг? — недоуменно хмурясь, переспросил генерал Дридл. — А при чем тут Долбинг?

Подполковник Корн снова ткнул полковника Кошкарта локтем в спину.

— Решительно ни при чем, сэр! — браво отчеканил полковник Кошкарт, сморщившись от боли и бережно потирая то место на спине, куда его ткнули локтем. — Поэтому-то я и не предпринимал никаких действий, считая, что предварительно должен проконсультироваться с вами, сэр. Так вы рекомендуете не обращать на него внимания?

Не обращая на него внимания, генерал Дридл пренебрежительно отвернулся, чтобы вручить Йоссариану медаль.

— Вызовите из машины мою девочку, — брюзгливо приказал он полковнику Мудису и, стоя на месте, хмуро смотрел в землю, пока не явилась его медсестра.

— Срочно передай в штаб, чтоб они уничтожили мою последнюю директиву с приказом надевать галстук при вылете на бомбардировку, — шепнул, стараясь не шевелить губами, полковник Кошкарт подполковнику Корну.

— Я же говорил тебе, чтоб ты ее не издавал, — насмешливо ухмыляясь, прошептал ему в ответ подполковник Корн. — Никогда-то ты меня не слушаешь.

— Тсссс! — предостерег его полковник Кошкарт. — И послушай, Корн, какого дьявола ты истыкал мне всю спину?

Подполковник Корн молча ухмыльнулся.

Медсестра генерала Дридла следовала за генералом Дридлом, куда бы он ни пошел, она явилась даже в инструктажную перед полетом на Авиньон и, стоя с бессмысленной улыбкой возле генерала Дридла, светилась в унылом бараке, словно розовато-зеленый оазис. Йоссариан посмотрел на нее и влюбился до полного отчаяния. Его душа казалась ему немой и опустошенной. Плотоядно глядя на ее полные алые губы и пухлые, с ямочками щеки, он вполуха слушал басовитую, монотонно многозначительную трепотню майора Дэнби, который толковал о плотном заградительном огне в районе Авиньона, и вдруг, неожиданно для самого себя, тоскливо застонал, подумав, что рискует навеки потерять эту очаровательную, мучительно желанную для него женщину, с которой ему не удалось перекинуться даже парой слов. Он пожирал ее глазами, трепеща от вожделения, ужаса и горя, — она была так прекрасна! Он боготворил пол, на котором она стояла. Он облизал шершавым языком свои запекшиеся, жаждущие губы и застонал в отчаянии опять — на этот раз достаточно громко, чтобы привлечь к себе испуганно вопрошающие взгляды летчиков, сидевших вокруг него на грубых деревянных скамьях в коричневых комбинезонах и парашютной сбруе из простроченных суровыми нитками белых ремней.