И Сергеев тоже считал, что ей, в самом деле, нечего делать на новом месте: ведь переезд был бы не только переменой квартиры:
Это была странная семейная жизнь — они встречались во время отпуска или командировок. «Еду к жене в командировку», — шутливо писал Сергеев, но в шутке этой была горечь. Анна Константиновна, чувствуя ее, старалась делать вид, что ничего не замечает.
Уже после поездки в Ленинград, когда, казалось, они обо всем договорились, Олег Николаевич получил письмо: отъезд откладывается. Сергеев написал жене, что речь идет о том, будет ли, наконец, у них семья или нет. Это было резкое письмо, Сергеев долго носил его в портфеле, не отправляя, — он знал, что оно доставит жене боль.
А на третий день после того, как письмо было брошено в ящик, пришла телеграмма: «Встречай, еду». Ни ласкового слова, ни привета. Номер поезда и вагона — больше ничего. Сергеев угадывал в каждом слове невысказанный упрек, обиду и боль — нелегко давалось Анне Константиновне прощание с любимым городом. Но, прочтя телеграмму, он вздохнул глубоко и облегченно. Пусть приезжает недовольной, расстроенной, неласковой, — все это неважно, настроение изменится — только бы приехала!
Но Анна Константиновна вышла из вагона, против ожидания Сергеева, веселая, первой побежала ему навстречу.
Он повел ее к машине и сам сел за руль. Анна Константиновна уселась рядом.
— Ты очень устала? — спросил Сергеев. — Поедем сразу домой или прокатимся?
— Нет, я не устала, — сказала она. — Покажи мне город.
Они поехали по улице Маяковского. Здесь начинался район самых больших разрушений, от кварталов после войны остались только развалины. Но Анна Константиновна не видела руин: на их месте были разбиты цветочные клумбы, посажены кустарники. А кое-где уже поднимались многоэтажные дома — новые, яркой окраски, с широкими окнами и балконами.
— Отсюда начинался средневековый, бюрократический и финансовый центр Кенигсберга, — сказал Сергеев. — Ты, надеюсь, догадалась, что скверы эти — временные, только чтоб прикрыть разрушения. Скоро на их месте будут воздвигнуты новые дома.
— Надеюсь, дома не временные? — пошутила Анна.
— Нет, — рассмеялся Сергеев. — Дома настоящие. Тебе понравятся.
Они въехали на остров, где стоял Кафедральный собор. Даже сейчас, наполовину разрушенный, он поражал своей грандиозностью. Анна Константиновна вышла из машины, постояла у могилы Канта.
Развалины Королевского замка заинтересовали ее еще больше, чем Кафедральный собор. Она потребовала, чтобы муж показал ей, где хранилась украденная янтарная комната. Они поднимались по полуразрушенным лестницам, опускались в подвалы, проходили под арками. Анна Константиновна качала головой, глядя на метровые стены, распавшиеся от взрывов авиабомб.
— Здесь лучше, — сказала она, выбравшись на свежий воздух.
Теперь они ехали по Житомирской улице — главной улице города. Развалин на ней уже не было. Новые нарядные дома поднимались по обеим ее сторонам, за ними виднелись заборы и краны — строились целые кварталы.
Когда они проехали площадь Победы, Анна Константиновна повернула к мужу возбужденное лицо.
— В общем, я понимаю, почему ты не хотел уезжать, — сказала она. — Здесь, в этом царстве разрушения, особенно чувствуется, как идет созидание. Да, конечно, это тебя должно было увлечь — и строительство, и поиски янтарной комнаты. Я понимаю, — повторила она.
Сергеев наклонился к ней и сказал мягко:
— Надеюсь, и тебя это теперь увлечет.
Очередное заседание в облисполкоме закончилось поздно: сегодня окончательно решался вопрос о перспективном плане восстановления и реконструкции Калининграда. Снова несколько часов подряд рассматривали эскизные проекты, любовались тщательно вычерченными на ватмане перспективами будущих улиц, красотой новых зданий, по-хозяйски спорили, соглашались, возражали, доказывая свою точку зрения. И вот теперь время близится к полуночи.
Сергеев решил пройтись пешком.
Он пересек небольшую площадь перед облисполкомом, купил в гастрономе напротив стадиона пачку папирос, а затем направился домой.
Олег Николаевич задержался возле театра. Величественные колонны фасада четко белели в сумраке майской ночи.
Сергеев шел дальше. Мельком взглянув на бронзового Шиллера, он свернул с тротуара и зашатал по дорожке мимо областной библиотеки и редакции. Он любил это место, отделенное от шумного Сталинградского проспекта густой стеной каштанов, уютное и в то же время по-своему по-особому оживленное.
Читать дальше