Алексей Котенев - Грозовой август

— Мы не боимся ваших танков, не боимся бомб. Вы слышите? У нас есть новый меч. Мы задушим вас чумой и холерой. Копайте себе могилу!..

Издали глухо донесся пушечный выстрел.

— Бригада услышала нас! — крикнул Иволгин.

— Нас в беде не оставят, но и мы должны помочь бригаде, — сказал Викентий Иванович. Он шагнул к двери, потом к окну. Автоматчики впервые видели таким своего замполита, злость на японцев прямо-таки преобразила его. Даже голос изменился — стал тверже.

В дверь дважды ударили чем-то тяжелым.

— Один выстрел, и мы взрываем вас ко всем чертям! — предупредил Мамура.

— Огонь! — в ответ скомандовал Русанов.

Ефрейтор Туз дал короткую очередь, на длинную пожалел патронов. И сразу же из-за хребта донеслись выстрелы и шум моторов. Значит, комбриг все понял и начал бой.

Теперь надвигалось худшее: Мамура, конечно же, постарается уничтожить пленников, чтобы не мешали ему обороняться.

— Росскэ, сдавайс, — галдели за дверью.

— А гранату хочешь? — ответил Ерофей Забалуев.

Туз и Посохин не отходили от окна. Когда видели японцев, стреляли. По временам автоматчики полностью заслоняли бойницу, и тогда становилось совсем темно. Только чуть поблескивал тусклой позолотой солнечный диск с внуком богини Солнца, спускавшимся на облаке на священную гору.

За дверью разорвалась граната, в темноте что-то свалилось, ударилось о пол. Иволгин подумал, что выбита железная дверь, и инстинктивно бросился к ней. Но дверь оказалась целой.

— Японцы накапливаются у окна! — доложил ефрейтор Туз.

Русанов заглянул в щель. Лицо его покрылось багровыми пятнами, у переносья залегла морщинка.

— Это опасно, — сказал он, прислушиваясь к топоту ног и приглушенным голосам.

— Надо пугнуть их, — сказал Иволгин замполиту и приподнял противотанковую гранату.

— Наддай!

Но бросить гранату не удалось. Под окном тяжко рвануло, дрогнули стены. Взрывной волной сейф швырнуло на пол, и он едва не задел стоявшего неподалеку Забалуева. Взметнулось облако цыли, запахло гарью. У Посохина взрывом сорвало с головы каску.

— Бим-бом-брам-стеньга... — произнес Драгунский, выплевывая попавшую в рот землю.

И тут в окно ворвался рев авиационных моторов. «Неужели японские? — подумал Викентий Иванович. — Когда же успели их вызвать?»

Снова грянул взрыв. Тряхнуло стены, сверху посыпались камни. Все попадали на пол. В глаза ударил ослепительный свет — снесло крышу и вышибло переднюю стену. Кабинет коменданта стал похож на открытую террасу. Под торчавшими балками качался на цепочке диск восходящего солнца.

— Спокойно, товарищи! Раз бомбы падают на японскую крепость, значит, это наши самолеты! — сказал Русанов.

Забалуев в порванной гимнастерке с белой от пыли головой уже залег между обломками стены, выбрал удобное место для стрельбы по Воротам Дракона. Баторов стоял на коленях, раздвигал в стороны камни.

Рядом с постройкой упал снаряд.

— Ложись! — скомандовал Иволгин.

Грохнул взрыв, взвизгнули осколки. Когда рассеялся дым, Иволгин на засыпанном щебенкой полу увидел окровавленного Березкина. Его стал перевязывать Туз. У разбитого телефонного аппарата лежал автоматчик Селянин, убитый. Около них ползал запыленный Посохин, без каски, с оторванным погоном.

— Ты контужен? — дернул его за рукав Баторов.

— Ничего, жив-здоров. Тут у них подполье, должно быть. Погреб... Ну, как у нас для картошки.

Поликарп оказался прав: подполье вскоре нашлось. Он приподнял крышку, бросил в темную дыру гранату и, переждав взрыв, прыгнул вниз.

— Давай сюда! — крикнул он.

За ним шмыгнул Юртайкин, потом Иволгин с карманным фонариком. В его свете они увидели серые бетонные стены, узкую амбразуру с пулеметом, убитого японца. Слева чернел дверной проем. Кто-то бросился к двери, закрыл ее на засов. Иволгин вылез из подвала, сказал Русанову:

— Там хорошее бомбоубежище.

«В бомбоубежище, конечно, безопаснее, — подумал Русанов, — бомба там не достанет. Но если японцы ворвутся на террасу и забросают подвал гранатами? Тогда конец».

Решение пришло само собой: людей укрыть внизу, но и террасу не отдавать, отстаивать до конца.

— Всем в убежище! — скомандовал он, взмахнув рукой. Его никто не слышал, но по энергичному жесту все поняли — надо спускаться вниз.

На террасе остался один Драгунский, только что вылезший из-под обломков.

— Я не полезу в подвал! — крикнул он. — Пусть они, гады, видят, как умеют умирать русские люди! — Он вскочил на поваленную стену, рванул ворот гимнастерки. — На, стреляй, сволочь!