Алексей Котенев - Грозовой август

— Это наш братский долг.

— Правильно. Долг. Ветров в землю лег, чтобы заплатить этот долг. Уральская работница-вдова в соленом поту и горьких слезах ковала нам танк или пушку, которую мы оставим здесь. А потом какой-нибудь «умник», не помнящий родства, скажет: «А мы и не ждали от вас ничего хорошего — у вас же другой цвет кожи...» Обидно будет, Викентий, обидно...

— Возможно, по темноте своей наплел этот в синей куртке?

— А ты уверен, что он один здесь такой? Любопытно знать, кто он есть? Слепец несчастный или скрытый враг? Может быть, это китайский белогвардеец, который стрелял в меня на КВЖД? А может, и партизан? Но кто ему задурил голову?

Русанов неопределенно пожал плечами.

Закончив неприятный разговор, Державин отошел к танку, и мысли его сразу переключились на другое: почему так медленно идет поезд? Он тогда еще не знал, что президент Трумэн отдал приказ адмиралу Нимицу занять один из южных портов Маньчжурии, но чувствовал душой: нечто подобное может произойти, и готов был на крыльях лететь к Порт-Артуру.

По обеим сторонам дороги тянулись пологие увалы, невысокие горы. Разъезды и полустанки были похожи на русские селения — кирпичные или рубленые дома, колодезные журавли, кое-где на буграх махали крыльями ветряные мельницы.

Около санитарной машины собрались десантники и танкисты — справлялись, как чувствует себя Аня? Что с Посохиным? Аня лежала в санитарной машине, Поликарп — рядом с машиной на носилках, занавешенных от ветра брезентом. Вероника запретила подходить к раненому, но Баторов, Иволгин и Сеня Юртайкин, несмотря на запрет, подобрались к носилкам.

Поликарп лежал бледный, покусывал пересохшие губы. Левая рука была вытянута вдоль носилок, правой он сжимал обшитый материей брус.

— Поликарп Агафонович, ты что же это вздумал в конце войны? — мягко упрекнул его Иволгин.

— По неловкости это я, товарищ командир... — прохрипел Поликарп. — Но ничего, обойдется. Я ведь тягушшой...

— Ты совершил героический подвиг — прикрыл командира, — зачастил полушепотом Юртайкин. — Золотая Звезда Героя тебе положена! Понимаешь?

— Ох, Сенька, ох ты болтушка, — остановил его Посохни. — Когда исправляться-то будешь, чудило? — Поликарп хотел улыбнуться, но только поморщился, переборол боль. — Золота в казне не хватит на нас — таких красавцев...

— Куда ранило? — спросил Бальжан.

— Внутри все горит. Залить бы чем, — сдержанно пожаловался он. — На вас, дьяволов, израсходовал фляжку...

— Крепись...

— Ничего, обойдется... Людей, главное, спасли. Как сестричка-то? К вам она бежала... — тихо прохрипел Посохни, тепло посмотрев на Иволгина.

Поликарп тяжело дышал, то вытягивал руки, то поджимал к шее. Вероника резко махнула рукой, и десантники отошли в сторону.

Иволгин два раза подходил к врачу, хотел спросить, есть ли надежда, но ни о чем не стал спрашивать: по печальным глазам Вероники понял — дела плохи. Он молча ходил по платформе, никого не видел, ни с кем не говорил. Зашел в вагон комбрига и тут же вышел. Неизвестно зачем пошел на соседнюю платформу, потом снова к санитарной машине и долго стоял там молча.

Он думал об Ане и мучился. Это его первая девушка, первый поцелуй, первая любовь. А он не успел сказать ей ни одного теплого слова. Все дела, дела. Казалось, все успеется, все впереди.

Потом он возвращался мыслью к Посохину. Как же он не смог разглядеть спервоначала этого чудаковатого солдата? Как не увидел за нескладной внешностью душу, способную на самопожертвование? Подумал о жене Поликарпа. Что будет в его хатенке, когда принесут похоронную. «И зачем он прикрывал меня? По мне и плакать-то некому. Это он заплатил мне за Холунь...»

Многое понял за эту короткую войну Сергей Иволгин и окончательно решил посвятить свою жизнь армии. Он пришел к выводу: военная профессия — первейшая из всех прочих и с нее надо начинать свою сознательную жизнь. Научись сначала бить врага, побеждать его, а потом можешь быть кем хочешь.

В ритмичный перестук колес ворвался мощный гул: в небе появился строй американских бомбардировщиков. Сделав полукруг, они прошли низко над эшелоном, словно хотели определить, чем загружены платформы. Зашли еще раз, еще... В это время с севера показались эскадрильи наших истребителей. Поблескивая краснозвездными крыльями, они шли на юг. Американские самолеты сделали крутой разворот и отвалили в сторону моря...

— А шо, не по носу вам така справа! — крикнул им вслед Цыбуля. — Бувайте здоровы, тикайте до хаты!