Леонид Обухов - Операция «Ракета»

Откинувшись на спинку стула, Мария внимательно слушала глуховатый голос Такта. Говорил он неторопливо, иногда по нескольку раз повторял сказанное. Вопрос прозвучал неожиданно:

— Тяжело? Боитесь? Устали?

— Страшновато... — откровенно призналась Мария.

— Да-а... нелегко...

Потом попросил:

— А ну-ка, повторите, что вы запомнили...

Девушка несколько минут сидела молча, закрыв глаза, как бы мысленно повторяя сказанное этим человеком. Потом наклонилась вперед, положила локти на колени, подперла руками голову и стала говорить. Такт внимательно слушал и одобрительно кивал головой:

— Молодчина, товарищ Мария! Ну, на сегодня хватит... Завтра вернется из Сасово Зволен — мой заместитель, и я передам вам адрес явочной квартиры и пароль... Когда собираетесь уезжать?

— Завтра, во второй половине дня.

— Тогда встретимся утром, в одиннадцать... Здесь же... Проводить не могу. Имейте в виду: если окликнет патруль, немедленно останавливайтесь. Иначе, будь вы хоть с документами самого Адольфа Гитлера, отправят на тот свет... Здесь действует вовсю «новый порядок» и поэтому убивают, не спрашивая пропуска...

— Спасибо за совет, до свидания.

Мария вышла на улицу. Город уже был весь во власти ночи. Распарывая темноту светом фар, проносились мимо мотоциклы. Черные деревья казались строем эсэсовцев, вышедших на облаву и оцепивших улицу. Шуршали под ногами листья, вспугивая настороженную тишину.

— Вер ис да?! [10] Кто идет? — раздался впереди резкий окрик, и до Марии долетел звук передернутого затвора автомата.

Вспомнив совет Такта, она остановилась. В просвете между деревьями показались три силуэта, и три узких луча карманных фонарей уперлись в Марию, ослепив ее.

— Аусвайс!

Девушка показала ночной пропуск. Три головы склонились над бумагой. Сразу же, потушив фонарики, патруль вернул пропуск:

— Ин орднунг! [11] Все в порядке!

Трижды еще останавливали патрули девушку, пока она не подошла к гостинице. В холле сидел в кресле лейтенант Эккариус, сосредоточенно пуская вверх кольца дыма и провожая их взглядом к потолку. Увидев Марию, он поднялся ей навстречу:

— А я уже хотел идти на поиски...

— Неужели так поздно? У меня голова разболелась с дороги... Захотелось пройтись...

— В городе беспокойно, фрейлейн...

— Мне показалось, что город вымер и бродят только патрули... Здесь так опасно?..

— Штурмбаннфюрер Скорцени сказал мне, что очень опасно, — доверительно наклонился лейтенант к девушке. — Однако не будем грустить... Давайте посидим вместе и поговорим о чем-нибудь веселом...

Но Мария, сославшись на усталость, извинилась и ушла к себе в комнату. Откровенные ухаживания немца раздражали ее, и она боялась выдать себя неосторожным словом...

Было уже далеко за полночь, когда ее разбудил громкий стук в дверь. Предчувствие беды сдавило сердце. Быстро накинув платье, она зажгла свет. Возле двери задержалась на несколько секунд, словно раздумывая, открывать или не открывать, потом решительно повернула ключ. В комнату ворвались гестаповцы...

В эту ночь гауптмана Ганке задержали в гестапо важные дела. Намечалась операция, на которую он делал очень большую ставку. У гауптмана было превосходное настроение. Последнее время ему определенно везло. «На ловца и зверь бежит», — самодовольно пошутил он, докладывая Скорцени о новом партизанском связном, задержанном при облаве в одном селе. Им оказалась женщина из отряда капитана Зайцева, которая на первом же допросе все рассказала гауптману об отряде и его командире. Она сообщила также, что муж ее находится в одном из местных лагерей для военнопленных, и просила освободить его. Ганке пообещал сделать это, если она выполнит одно небольшое поручение.

И вот сейчас Ганке ждал штурмбаннфюрера Скорцени, который выразил желание, несмотря на глубокую ночь, приехать в гестапо и лично поговорить с «партизанкой» о задании. Чтобы не терять времени, гауптман просматривал дневные донесения своих агентов. Вдруг он удивленно хмыкнул, отложил в сторону одну из бумаг и вызвал дежурного:

— Срочно доставить сюда женщину, проживающую в седьмом номере гостиницы.

Гестаповцы тут же отправились выполнять приказ. Когда они ворвались в номер, Мария потребовала объяснить, что это значит. Но двое гестаповцев толкнув ее в сторону, стали обыскивать комнату, переворачивать постель, выдвигать ящики стола... Прижавшись к стене, девушка лихорадочно обдумывала свое положение. «Провал... Но ведь документы проверяли много раз и никаких подозрений не было... Может, я допустила какую-либо ошибку в разговоре с лейтенантом Эккариусом?.. Может, кто-то из связных — официант или продавец — предатель, гестаповский шпик? А вдруг вместо руководителя подполья, схваченного немцами, гестапо подсунуло своего агента и я разговаривала с ним? Неужели все подполье провалилось и явки в руках немцев?»