Александр Войнов - Оседлавший тигра спешиться не сможет

«Рано или поздно от него придется избавиться», — подумал Усама.

В кабинет неслышно вошел телохранитель.

— Пришел тот, кого Вы ждете, — сказал он по-арабски.

— Пусть войдет, — ответил шейх.

В открытую дверь, низко кланяясь, вошел аль-Ашари. Бен Ладен взглядом приказал ему остановиться.

— Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет пророк его, — скороговоркой проговорил мулла и упал на колени. — Благодаря Аллаху, отряд Утурбека почти полностью уничтожен. А шах Масуд прервал перемирие и разгромил автоколонну с горючим. Русские зажали его в Панджерском ущелье, где третьи сутки идет бой.

— Можешь уйти. Когда ты снова понадобишься, я за тобой пришлю. Но помни: мудрец закрытым держит рот, он знает, что и свеча от языка сгорает, — угрюмо промолвил Усама.

Бен Ладен подошел к оперативной карте и долго всматривался в уходящую с севера на юг тонкую

Через неделю охране тоннеля на перевале Саланг было приказано пропускать колонны, идущие из Кабула в Пули-Хумри по четным, а из Пули-Хумри в Кабул по нечетным числам. Это было вызвано чрезвычайным происшествием, произошедшим на перевале.

Двое афганцев-смертников на военном грузовике затесались в колонну, идущую из Кабула в Термез, и, достигнув середины трехкилометрового тоннеля, поставили машину поперек обеих полос движения. Образовался затор. Две колонны военной техники, идущие в разных направлениях, не имея возможности разминуться, заполнили тоннель до отказа и вынуждены были остановиться.

Грузовики и сопровождающие их бронемашины стояли с работающими двигателями, и тоннель быстро наполнился выхлопными газами. Вентиляционная система, рассчитанная на карбюраторные, а не дизельные двигатели, не смогла очистить воздух от скопившегося угарного газа, и тоннель превратился в газовую камеру, в которой погибло больше ста человек.

Преобладающее большинство людей

попав в места заключения мечтают об амнистии.

И только единицы думают о побеге.

Из всего отрезка времени, именуемого «от звонка до звонка», Мурад-эфенди больше всего не любил этапирование. Когда приходила пора идти по этапу, это значило, что следствие и суд уже позади, твоя судьба на несколько лет предопределена и ты, с тоской заглядывая в будущее, находишься в пересыльной тюрьме.

В одну из ненастных ноябрьских ночей Мурада в числе партии заключенных погрузили в «воронок» и доставили на товарную станцию, где в тупике стояли два «столыпинских» вагона. Бетонная площадка перрона перед вагонами по периметру была оцеплена плотной шеренгой конвоиров с собаками. Начальник конвоя, краснолицый, кривоногий толстяк с погонами капитана внутренних войск, кутаясь в плащ-палатку, недовольно наблюдал, как зеки медленно выгружались из «воронков» и строились в пятерки.

Мурад спрыгнул и огляделся, оценивая ситуацию. «Краснопогонники» плотным кольцом оцепили место пересадки зеков, не оставляя ни малейшего шанса. Еще раз мельком глянув в сторону оцепления, ощетинившегося автоматами, Мурад понял, что время для побега еще не наступило» кроме пули в спину он сейчас ничего не получит. А если останется живым, то в его личном деле в углу появится красная полоса, означающая «склонен к побегу». Это обречет вторую попытку на неудачу, потому что с такого заключенного администрация колонии не спускала глаз ни днем, ни ночью.

Начальник конвоя, обходя лужи, медленно прохаживался вдаль колонны.

«Какие тупые, бездумные у них рожи, — подумал он, — ни одного осмысленного лица».

Настроение было под стать погоде. С похмелья болела голова.

Хотелось побыстрее в теплое купе, где ждала непочатая бутылка чистого медицинского спирта.

— По сторонам не смотреть! Смотреть только под ноги! — крикнул он и добавил несколько крепких выражений. Посчитав, что команда выполняется недостаточно быстро, он благим матом заорал:

— Всем лечь! Руки за голову!

Конвойным собакам передалось настроение хозяина, и они, брызгая слюной, рвали поводки. Угрюмые зеки нехотя повалились в осеннюю грязь. Попросив у Аллаха даровать ему терпение, Мурад вместе со всеми растянулся на перроне, предусмотрительно подложив под голову тощий «сидор».

Очутившись одним из первых в купе, Мурад снял телогрейку, бросил ее на верхнюю полку и стал осматриваться. «Столыпинский» вагон чем- то напоминал обычный, плацкартный. Единственным отличием были мелкие двойные решетки на окнах и решетчатые двери, отделяющие каждое купе от прохода.