Анатолий Голубев - Умрем, как жили

Караваев тем временем спрятал документы в карман и достал из другого полбутылки самогона.

— Шнапс? — спросил он у часового. — Холодно. Кальт.

Тот согласно закивал головой и, взяв бутылку, понюхал. Потом протянул Караваеву на пробу, боясь подвоха. Тот, смеясь, глотнул столько, что фашист замахал руками и, закинув автомат на спину, отобрал бутылку. Он что-то крикнул в темноту. Из будки вышли три фрица. Весело гогоча, тут же пустили бутылку по рукам.

Дальше ехали молча. Юрия трясло не то от холода, не то от волнения. Раздетые морозами и ветрами, богато заваленные снегом, ночные колки леса казались одинаковыми. Каждый замечал то знакомую рощицу у дороги, то пару приметных берез, то вдали «именно тот мысок». В конце концов свернули с дороги правильно, хотя и не было такого ориентира, как зарево над лагерем.

Подойти к лагерю зимой оказалось труднее, чем тогда, осенью, при разведке. Лагерь открывался издали. Задолго до того, как подходившие видели темнеющие на синем ночном снегу строения, они сами как бы оказались на виду у всего лагеря, Но это ощущение было обманчивым, ибо все были одеты в белые халаты. Рваный, с убитого разведчика, достался Юрию, и он вспомнил о кровяном потеке.

«Двух в одном халате не убьют», — почему-то подумалось ему.

Идти было неудобно. Сыпучий, перемерзший снег оседал под ногой. Скрытый наст то проваливался, то держал ногу. Уже через триста метров Юрий почувствовал испарину на спине. Прикрываясь тенью от высокого берега, подошли к самой колючей проволоке. Из-за стен бараков слышалось глухое урчанье, будто мололи жернова ветряка. Изредка перекликались немецкие часовые. Сторожевая будка угадывалась справа метрах в ста.

Лейтенант снял автомат и передал его Юрию.

— Как условились. Пойду в лагерь я. Возьму с собой нож и пару гранат. Шухеру не поднимайте, даже если засыплюсь. Отходите тихо. Будто и не было вас, — прерывающимся голосом сказал лейтенант.

— Брось глупить! Мы тебя дождемся, — Юрий нащупал в темноте и сжал холодные пальцы лейтенанта, стиснувшие металл больших кусачек.

Лейтенант лег на снег и через мгновение пропал, как невидимка, на белом поле.

Мучительно прислушиваясь к отдаленному гулу, Юрий услышал несколько легких щелчков и понял, что лейтенант просек колючку. Стоя, прижавшись к откосу, Юрий ощущал справа плечо Толмачева, слева — спокойного Караваева.

«Железные нервы у парня! А мне страшно, да вот еще и холодно!» — подумал Юрий. Взмокшая при ходьбе спина горела, будто голая, под проникающим откуда-то снизу, из-под полушубка, холодом.

«Хуже всего, когда приходится ждать, хуже всего, когда ты ничем не можешь помочь!»

Лейтенант тем временем, легко перекусив три нижних струны «колючки», как обучал тому солдат на учениях, прополз на территорию лагеря. Огляделся. Последние двадцать метров до двери снег был тщательно притоптан. Ни одного бугра, за который удалось бы укрыться.

Лейтенант решился. Сняв халат, он встал во весь рост и двинулся к двери, словно имел на это полное право. Сторожевая вышка молчала. И он спокойно достиг двери, открыл ее, и в нос ударил густой запах пота, грязи и тепла. Только погрузившись в эту распаренную темноту, лейтенант понял, что главная задача еще впереди: надо найти Васюкова, и найти тихо, не привлекая внимания. Всякий мог попасться на пути…

Многоярусный барак гудел почти не умолкая. Между нарами сновали люди.

Лейтенант прошел весь барак, и никто не обратил на него внимания. Каждый был занят или собой, или решением каких-то общих малых проблем.

— Васюкова не видел? — наконец, не выдержав, спросил лейтенант безразличным голосом, словно хотел вернуть Васюкову только что взятый чинарик.

— Как же?! Тут и при свете ни черта не увидишь, а они вон еще экономить начали!

Лейтенант отошел, поняв, что от этого информатора ничего не добьешься. В это время рядом раздался тихий, но властный голос:

— А ты откуда такой любопытный?

Лейтенант прищурился, стараясь рассмотреть говорившего.

Черты лица в потемках различить было невозможно, но угадывались крупные скулы и высокий лоб.

— Из соседнего я… Новенький. Приятеля ищу.

Стоявший перед ним помедлил, как бы взвешивая сказанное лейтенантом. Но взвешивать было нечего, и, наверное, именно это спрашивающему понравилось. Он протянул руку и, мертвой хваткой взяв лейтенанта выше локтя, потянул в глубь барака. Они пробрались через боковой проход в маленький тамбурчик с заткнутым соломой окном, сквозь которую текли струйки холодного ночного воздуха. И было трудно понять, что хуже — смрадная ли духота или этот холод.