Анатолий Голубев - Умрем, как жили

Только скатившись за бугор, Юрий осмотрелся. За старым валом оказалась полуразвалившаяся землянка. Лицо же принадлежало молодому, обросшему светлой щетиной парню в красноармейской форме, изодранной и покрытой пятнами всех цветов и оттенков, словно парень специально занимался маскировкой.

— Что торчишь наверху? — беззлобно сказал он. — Ягодки захотелось?! А пулю не хочешь?!

Он ткнул рукой в сторону широкой бесконечной просеки, уходившей вниз. И где-то там, далеко внизу, Юрий увидел опять те же, только уменьшенные расстоянием серо-зеленые машины и маленькие фигурки шагающих людей. Они как бы появлялись в кадре из-за кромки леса и, показавшись двум беглецам, исчезали за другой кромкой.

— Кто такой? — спросил незнакомец, откинувшись на спину.

— А ты кто? — спросил Юрий.

— Я все-таки хозяин здесь! — по-мальчишески запальчиво ответил парень в красноармейской форме.

Юрий молчал, не зная, то ли радоваться тому, что наконец кончилось его столь страшное одиночество, то ли ожидать опасности со стороны этого человека.

— Успел в гражданку переодеться? — спросил после долгой паузы парень, кивнув на одежду Юрия, и в голосе его прозвучала нескрываемая зависть.

Юрка молча кивнул. Потом добавил:

— Успел. А ты давно бредешь?

— Как накрыли нас у Баковки, так и осиротел. Из домов едва выскочить успели! Да и то не все! Гады! Совсем с другой стороны подошли! — Он зло сплюнул.

— А с остальными что? — спросил Юрий.

— Не знаю. Их была целая колонна… Танки, грузовики битком набиты… Начали поливать из автоматов. Ну, я садами, садами… — Он посмотрел на Юрия и, не заметив осуждения, добавил: — А что делать было? Их вон сколько, а нас точно знаю — неполный взвод. И те сопляки-первогодки. — И, вдруг подумав, что теперь настало время вроде и представиться, сказал: — Юрием кличут меня, а тебя?

— Тезки, значит, — ответил Токин.

Парень присвистнул:

— Скажи-ка! За черное взяться бы — счастливая примета. Что задумаешь — все сбудется!

Он вновь перевернулся на живот и, подтянувшись на руках, посмотрел в сторону просеки.

— Да, сбудется, — проворчал он зло. — Вон их сколько — конца и края нет. Я тут ночевал. Так они и ночью шли…

Юрий перебрался поближе к тезке и тоже принялся наблюдать за колоннами. Разрозненные прежде, они теперь тянулись одной непрерывной лентой, словно где-то за леском развернувшись, все те же солдаты, все те же танки и все те же машины, вновь и вновь проходили перед двумя беглецами — настолько однообразным и бесконечным было движение колонн.

— К переправе идут… Река тут рядом. Я было вчера сунулся, да где там — оцеплено все. Ни вдоль не пройти, ни переправиться. Ночью попробовать надо. А куда пойдем? — вдруг спросил он в упор. — Может, в деревне спрячемся? Тебе хорошо. Гражданка на плечах, — он опять как-то нехорошо посмотрел на костюм Юрия.

В землянке они пролежали до вечера. Юрий задремал. Проснулся от ощущения опасности. Открыв глаза, увидел над собой парня, и в руке его была зажата маленькая саперная лопатка. Только спортивная, реакция спасла его. Он не успел ни подняться, ни, перехватить занесенную для удара руку. Он лишь крутнулся в сторону, и лопатка врезалась в землю у самой головы. Через мгновение Юрий стоял во весь рост и ударом ноги, словно бил далекий штрафной, рубанул парня в бок. Тот, ойкнув, покатился на пол землянки.

— Ты что, сволочь? — яростно крикнул Юрий. — Ты что?

Он хотел было ударить еще, но парень лежал согнувшись, поджав под себя руки, и всхлипывал. Бить плачущего Юрий не смог. Он опустился рядом с парнем и рванул за плечо.

Заросшее лицо было мокрым, и глаза смотрели умоляюще.

— Отдай одежду, слышишь, отдай! Если лесами пойдешь, ты и в моей можешь. А мне бы в деревню, слышишь?! Я никуда не хочу, слышишь?! В моей-то фриц меня сразу пристрелит. Отдай одежду!

Юрий привстал на колени.

— Дурак! Ведь на тебе все мое мешком висеть будет! Каждый поймет, что переоделся. По росту подобрать надо…

Он выбрался на бугор и в сумеречном свете стал шарить по земле, скорее на ощупь, чем на глаз, определяя мягкие и теплые, словно живые кровинки, ягоды земляники.

Когда совсем стемнело, они молча двинулись к реке. Токин пустил тезку вперед, не то, чтобы боясь нового нападения, а потому, что парень уже знал дорогу к реке. По ширине и полноводности открывшейся глади он признал Гуж. Другой такой реки быть не могло.

— Гуж, — тихо сказал он, — по пойме и пойдем. Там в кустах и камышах укрыться даже днем можно.