Игорь Лощилов - Отчаянный корпус

И вот однажды ранним утром Снегирев тайком уехал за Линию, как о том предварительно и договорился с Селимом. Путь обещал быть недолгим. Только въехал в урочище, его остановили. Осмотрелся Снегирев, а вокруг не менее дюжины горцев, смотрят и довольно улыбаются: якши, говорят, якши.

Но улыбки эти оказались вовсе не знаком гостеприимства — обрадовались, что русского офицера поймали. Связали его, прикрутили к седлу и куда-то повезли. Как оказалось, повезли к одному из помощников Шамиля — Абдулле. Это был маленький человечек, бритоголовый, с крючковатым носом и густыми кустистыми бровями, из-под которых выглядывали маленькие злобные глазенки. Посмотрел он на пленного русского офицера и довольно осклабился.

Оказывается, попытки похищения Шамиля предпринимались неоднократно, и тот, чтобы обезопаситься, организовал свою охранную службу. Ее-то и возглавлял этот самый помощник. Разговор с пленником был у него короток. Приказал своим нукерам загудеть в гнусавые рожки, по звукам которых стал собираться народ. Начали они молиться и по кругу ходить, как лошади на выездке, а Снегирева привязали к столбу. Не для потехи привязали — для позора, мальчишки стали бросаться камнями и мусором, норовя засыпать глаза. Какая-то древняя старуха пару раз своей клюкой потыкала в него, но те, которые не скакали по кругу, стояли молча.

Вдруг все стихло, и Абдулла заговорил. Снегирев слов не понимал, но чувствовал, что разговор плохой и жить ему осталось совсем ничего. Стал он тогда молиться, а между привычными словами думал: зря он затеял это дело в одиночку и все потому, что хотел своему бывшему кадету нос утереть, то есть от глупого тщеславия. Он довольно равнодушно смотрел на дикие движения чеченцев, памятуя, что просить их о чем-либо бесполезно и нужно приготовиться к тому, чтобы умереть, как подобает русскому офицеру.

Абдулла закончил речь. Хищно ощерившись, он сделал возле пленника несколько ходок, пританцовывая и потряхивая изгибающимися руками, потом выхватил из-за пояса кинжал и полоснул поручика по горлу. Брызнула кровь, толпа издала торжествующий вопль и неистовствала, пока Абдулла водил по горлу своим кинжалом. А когда он взмахнул отрезанной головой, зашлась в диком безумии.

Так бесславно оборвалась жизнь поручика Снегирева. Впрочем, следует отдать ему должное: чести русского офицера он не посрамил, до предсмертной мольбы перед палачами не унизился и умер достойно.

А через некоторое время какой-то оборванец из-за Линии подъехал к сторожевой будке, стоявшей у въезда на заставу, и бросил окровавленный бурдюк — в нем, когда открыли, находилась голова поручика Снегирева.

Петя поднял заставу в ружье и послал в станицу за казаками. В ожидании их прибытия то, что осталось от поручика, предали земле и на могиле поклялись отомстить за мученическую смерть своего товарища. А когда прибыли казаки, общими силами двинулись в аул, где совершилась кровавая казнь.

Дело шло к полудню. На подъезде к аулу рассредоточились и напали сразу со всех сторон. Людей вытаскивали из щелей, как тараканов. Бить не били, разве только тех, кто сильно упирался. И вскоре согнали всех к тому самому месту, где они недавно водили свои хороводы и издевались над русским офицером.

Петя приказал привести Икрама. Испуганный старик пал на колени.

— Как твои люди допустили казнь русского офицера? — строго спросил Тихонов.

— На нас нет вины, — возопил старик, — всем распоряжался Абдулла и его подручники.

Петя приказал схватить всех, причастных к злодеянию, однако с ними разговор не получился. Они бросали на русских злобные взгляды и тихо молились.

— Та чого з ними нянькаться? — воскликнул казачий есаул. — Зараз усих в воду покидаемо, пущай тама с рыбами в молчанку играють.

— Делай как знаешь! — отозвался Петя, в роли палача ему выступать не хотелось, но и прощать бессмысленную казнь русского офицера он был не намерен. Только подумал: жил человек не в радость окружающим и умер позорной смертью — не награда ли это за такую вредную жизнь? Но эту мысль он от себя тут же отогнал.

Тихонов возвращался на заставу в подавленном состоянии. Его мало беспокоила судьба извергов, отданных казакам. У тех сложились с горцами своеобразные отношения, в которых жестокость сочеталась с великодушием, так что постороннему человеку в них было трудно разобраться. Всю ночь провел он в раздумьях. Вспоминалась кадетская жизнь и его столкновения с Снегиревым — в то время противнее существа на свете для него не существовало. И то, что случилось потом, тоже диктовалось недружественным по отношению к нему актом. Однако никакого злорадства он не испытывал.