Игорь Лощилов - Отчаянный корпус

Ветров же был занят своими мыслями: проблема, которой походя коснулся этот молодой человек, должна получить фундаментальную проработку. Передача информации на поле боя традиционными средствами становится все более затруднительной из-за возрастания возможностей средств радиоэлектронного противодействия. Хитроумные способы ее защиты становятся весьма обременительными. В этих условиях необходимо сокращать количество информации, выпускаемой в эфир, тогда как для эффективного управления войсками ее требуется все больше и больше. Возникшее противоречие можно разрешить путем сжатия информации, так что общую направленность развития техники связи юноша уловил правильно. Однако подобные проблемы — дело будущего. Сейчас же следует признать, что данное предложение имеет сомнительную практическую ценность и более соответствует категории желаемого, чем действительного. Хотя, конечно, топить юношу не следует — пусть надежду питает и отраду старцам подает. Хорошо бы забрать его к себе в институт и привлечь к разработке новой системы, где можно будет попытаться использовать принцип сжатия информации…

Вернулся сумрачный Микулин: инструктор политуправления замучил дурацкими вопросами и объявил, что Борзых имеет желание поговорить со старшим лейтенантом Денисовым. Тот не смог сдержать досады — хуже нет, когда отрывают от программы или машинного счета, ибо придется многое восстанавливать заново. Микулин, предчувствуя, какие предстоят ему испытания, не стал выговаривать за показанное недовольство, лишь попросил быть спокойным и не скрывать никакой малости, поскольку товарищ подполковник и так все вскроют.

Борзых начал разговор с дежурных вопросов: как жизнь? Как служба? Чем заняты? Какие проблемы? Денисов отвечал односложно, он был еще во власти компьютерных циклов и условных переходов, да и вопросы не требовали напряжения. Впервые оно возникло, когда Борзых попросил проинформировать, сколько рационализаторских предложений подается ежегодно по Союзу, каков поток обращений граждан в центральные органы, сколько, по его мнению, трудится там людей и как следует работать с письмами граждан в соответствии с последним анализом опыта такой работы в Тамбовской области. Денисов ничего об этом не знал.

— Вижу, что вы озадачены моими вопросами, — правильно понял его недоумение Борзых. — Капитан Микулин характеризовал вас как человека с четко организованным мышлением (он сделал ударение на первом слоге, как стало модно в партийно-политических кругах), склонного к математическим расчетам, вот и давайте посчитаем. Если каждый из четырех миллионов имеющихся у нас рационализаторов напишет по письму, к которому нужно в соответствии с упомянутым постановлением внимательно отнестись, то есть изучить, проверить, дать ответ и проконтролировать, то на это потребуется не менее двух миллионов человеко-дней, что значительно превышает фонд рабочего времени аппарата ЦК. Следовательно, работа центрального органа нашей партии будет дезорганизована. Вы согласны?

Денисов молчал. Похоже, его недоумение только усугубилось.

— Допускаю, что подобные расчеты не могли прийти вам в голову из-за крайнего примитивизма, — продолжил Борзых, — ведь вас больше волнуют проблемы высшего порядка. Но неужели нельзя было посоветоваться со старшими? Или, может быть, они сами подсказали вам такой путь?

Денисов был поражен столь нелепыми рассуждениями и даже собрался возразить, да вовремя удержался, поняв, что опровергать все это — значит втянуться в бесплодный спор и уйти от существа дела. Только и сказал, что не сделал ничего запретного, а воспользовался своим правом коммуниста обращаться с предложениями в любые инстанции, вплоть до…

— Ну, это тоже не аргумент! — прервал его Борзых. — Наличие прав и возможность их реализации — совершенно разные вещи. Есть же у вас неотъемлемое право быть избранным в Верховный Совет, но вы пока не требуете этого. И потом, знаете, потрясать правами — это не самая лучшая позиция, особенно сейчас, когда многие люди, в том числе и вы, считаете возможным отступить от своих прямых обязанностей. Не делайте удивленное лицо, я постараюсь доказать свое утверждение.

И Борзых стал доказывать, упорно, методично, вскрывая его недостатки и упущения. Факты брались непосредственно из письма, личного дела, беседы с замполитом, а то и вовсе предполагались. Он становился все более уверенным, воодушевленным — по-видимому, нисходило вдохновение. Денисов же крепился из последних сил, возмущаясь тем, что разговор ушел в другую плоскость, в иное измерение, совершенно не связанное с существом письма. Ведь с ним только что разговаривал полковник, с пониманием, уважительно, даже похвалил за правильно ухваченное направление исследований и, хоть покритиковал, но за дело. Этот же без всякого понятия приклеивает чернуху. Терпение лопнуло, когда Борзых стал упрекать его в нежелании наладить нормальную семейную жизнь.