Игорь Лощилов - Отчаянный корпус

Мухин поднял его и попросил объяснить, что произошло. Лабутя молча переминался с ноги на ногу. Раскалываться он не собирался. Такая же просьба последовала к Ильину. Однако самый честный и неподкупный тоже молчал. Мухин вышел из себя:

— Вы без пяти минут курсанты, а ведете себя как примитивные чайники. Произошло ЧП, и объяснять его все равно придется, так лучше все рассказать сразу и попытаться погасить инцидент.

— Разрешите доложить, — поднялся Седов, — ее испугала крыса.

— Мышка, — уточнил Лабутя, — мышка бежала, хвостиком вильнула…

Мухин осмотрелся.

— Откуда она здесь взялась? Кто принес?

Ребята почувствовали нечто вроде стыда. Ах, Мухин, Мухин! Знаменитый спортсмен, гордость училища и предмет для подражания многих суворовцев, неужели он не понимает, что задавать подобные вопросы считается признаком дурного тона, тем более отвечать на них?

— Кто принес? — повторил Мухин постыдный вопрос. — Мышь оказалась здесь не случайно.

— В жизни очень часто так случается, — глубокомысленно заметил Лабутя.

— По весне, когда растает снег… — поддержали его раздумья.

Мухин махнул рукой и, схватив пачку листков с контрольной работой, побежал гасить инцидент собственными силами. В дверях он столкнулся с возбужденным Сандимычем. Этот допытываться не стал, сразу набросился с упреками: как могли совершить они такое надругательство?

И снова пришлось удивляться: причина возмущения Сандимыча была непонятной. Разве Фулия не досаждала ему более всех, разве не она явилась причиной злых умышлений, в том числе и сегодняшней контрольной?

— Где же ваше благородство? — восклицал тот. — Сильный всегда оберегает слабого — это закон природы, ему подчиняются даже дикари. Мужчины защищают стариков, детей, женщин. Самым сильным дают в руки оружие и обязывают защищать весь род, племя, народ. Иди, показывай силу, воюй с себе подобными, убивай их, но не поднимай руку на слабого, кто не способен дать сдачи. Зрячий не должен соревноваться со слепым в зоркости — это безнравственно. Здоровые юноши с крепкими нервами не должны пугать крысами тех, кто боится их. Это тоже безнравственно. Боже мой, неужели мы не научили вас такой простой истине?

Ветров не сдержался и бросил реплику:

— А давать примеры из разделов, которые не проходили, нравственно?

— Нет! — тотчас же откликнулся Сандимыч. — К нравственности это никакого отношения не имеет. Я так расхваливал вашу сообразительность, что педагоги решили проверить ее на деле. И вот, вместо того чтобы взять головы в руки и оправдать мои надежды, вы устраиваете недостойную травлю женщины. Как же мне теперь смотреть ей в глаза?

— Вы-то тут при чем? — буркнул кто-то.

— Как это при чем? Лейбниц, великий математик, считал, что всякий нормальный человек, являющийся свидетелем неприличного поступка, должен сам испытывать чувство стыда. Сегодня мне стыдно…

— Разрешите доложить? — поднял руку Седов. — Перемена кончается, нам нужно идти на следующий урок.

— Да, конечно, — вздохнул Сандимыч, — учитесь дальше.

Следующий урок проходил на редкость спокойно. Придавленный случившимся класс размышлял и искал выход из положения. Физик, не привыкший к такой обстановке, начал заикаться и путаться, его оптические приборы забарахлили и перестали отражать свет так, как требовалось. Пока он с ними возился, произошли события, изменившие ход этой истории.

Полковник Киселев решил ознакомиться с устроенной в фойе выставкой работ училищных художников. У Пети Малеева там была представлена серия портретов под общим названием «Друзья мои, товарищи». Написаны они были отлично, ребята получились прямо-таки как живые, а вот Киселеву не понравились. В них, сказал он, не хватает строгости, приличествующей военному человеку. Особенное неприятие вызвал Петин автопортрет. Киселев долго рассматривал его, а потом обратился к сопровождавшему офицеру:

— Помните, о чем говорит статья 9 Положения о суворовских училищах?

Тот застенчиво улыбнулся и развел руками.

— «Появляясь в общественном месте, суворовец должен быть всегда одет по форме, соблюдать чистоту и аккуратность, не допускать небрежности в одежде…» А что видим мы? Растрепанные волосы, признаки небритости, смятый погон, нагрудные знаки размещены не на месте. Но что самое возмутительное — мундир застегнут на левую сторону! Это, скажу прямо, не по-мужски. И такой образчик выставляется на всеобщее обозрение.

— Виноваты, недоглядели, — повинился сопровождающий, — сейчас снимем.