Долго не мог заснуть в ту ночь и полковник Андрей Барулин. Конечно, не надо было столько пить армянского коньяка, не надо было читать полузабытые стихи, ворошить прошлое.
Жизнь его в общем-то удалась. Полковничьи погоны на плечах, хорошее положение в округе, с семьей все в порядке. Две дочки-школьницы, светловолосые, голубоглазые, умницы. Жена, правда, немного грубоватая и не очень деликатная, но женщина хорошая, честная, порядочная, добрая хозяйка и мать.
Почему же ты не спишь на своей санаторской кровати, Андрей Барулин, лирический капитан, как назвала тебя Элеонора Каминьска? Почему без спросу осаждает тебя прошлое? То видишь ты, как у зеркала стоит полячка и, закинув руки к затылку, поправляет прическу, и в спокойном омуте зеркала отражается бледное, с темными невеселыми глазами лицо. То вновь перед тобою ночное шоссе. Небо в гулах авиационных моторов. Сзади, где Гдыня и Данциг, немолчная канонада. В зареве дальних пожаров горизонт. Несутся навстречу «студебеккеры», нагруженные снарядными ящиками. Неуклюжими чудовищами ползут по обочине мрачные самоходки. Ты же, выбрав свободную ночь, мчишься на «виллисе» за двести километров, чтобы утром как бы невзначай еще раз увидеть бледное лицо, темные глаза, услышать в ответ на приветствие:
— День добрый, пан капитан!
…Шумит за окном море. Завтра утром санаторный фуникулер спустит тебя, полковник Андрей Барулин, на пляж. С размаху бросишься ты в зеленоватую набегающую волну, раза два проплывешь брассом к бекону с флажком и обратно. Прогонит морская вода ненужные воспоминания. Снова пойдет безмятежная санаторная жизнь: Мацеста, озеро Рица, гора Ахун. И конечно, «Седьмой корпус» — «Казбек».
Это завтра! Сейчас же не спится, хоть убей! От бромурала и нембутала только мутит. Приходят на ум обрывки старых, давным-давно забытых стихов. Неужели он их писал когда-то?
Навсегда занозой в памяти
Платья черного вино…
Опускалось сердце замертво,
Словно камень, шло на дно.
Помолчим же на прощание,
Вон часы на башне бьют.
Нам осталось для молчания
Только несколько минут.
За любовь свою наказанный
Ухожу в дорожный дым.
Всё осталось недосказанным,
Недожитым, не моим.
…За окном ночь. Шумит море. Шумят деревья в санаторном парке. Или в голове шумит от снотворного, от воспоминаний, от старых стихов, которые так никогда и не легли на бумагу?
На вопрос пани Элеоноры о лирическом капитане Петр Очерет ответил коротко:
— Жив-здоров. Скоро генералом будэ!
Полный порядок! Нет, не полный порядок. Недаром шутливый вопрос польки разворотил всю душу, как фугаска блиндаж.
Человек, даже не такой дотошный, как Алексей Митрофанович Осиков, легко мог заметить непонятные узы, связывающие Екатерину Михайловну Курбатову с семьей поляков Дембовских. Заметил это Осиков в первые дни приезда в Польшу. Каждый день приносил новые несомненные подтверждения справедливости его подозрений.
Столь странное обстоятельство, естественно, волновало Осикова. Волновало в первую очередь как руководителя делегации: как бы чего не вышло! Но была и другая сторона, больно уязвлявшая Алексея Митрофановича. На беду он симпатизировал Екатерине Михайловне (она ему нравилась и как женщина — этакая видная блондинка с ровным, спокойным характером — и как человек, имеющий надежную специальность — врач-терапевт), даже начал подумывать: а не оформить ли с нею соответствующий акт гражданского состояния, именуемый обычно — законным браком.
Теперь Осиков ломал свою хитроумную голову: что привлекает Курбатову к дому Дембовских? Точнее — кто ее предмет? В семье Дембовских трое мужчин, если не считать старика: Станислав, Юзек, Ян. Кем из них увлеклась Курбатова?
Обычно принято считать, что такое низменное чувство, как ревность, ослепляет человека, омрачает его разум, приводит в состояние невменяемости, доводит до аффекта. Может быть, и так. Но бывает ревность другого сорта: расчетливая, терпеливая, осторожная. Именно такой была ревность Алексея Митрофановича Осикова.
Исподволь узнал Осиков всю подноготную семьи Дембовских. У среднего сына Яна, недавно вернувшегося из Англии, есть невеста. Правда, порой он беседует с Курбатовой, и даже наедине, но мало вероятно, чтобы здесь имел место флирт. Отпадает. Младший Дембовский, Юзек, — пижон, лоботряс, стиляга, личность явно аморальная. Он значительно моложе Курбатовой, держится с ней официально, да к тому же редко бывает дома. Тоже, пожалуй, вне подозрений.
Читать дальше