Виктор Поротников - Русь против Орды. Крах монгольского Ига

Якушка направился прочь из опочивальни, властным жестом поманив Тимофея за собой.

– Ты что себе позволяешь, орлик? – окрысился Якушка на Тимофея, оказавшись с ним с глазу на глаз. – Как смеешь врываться ко мне в спальню, расталкивая моих слуг! Иль думаешь, что я тебе ровня!..

– А ты как смеешь соблазнять замужнюю боярыню да еще на глазах у ее дочери! – смело ответил Тимофей, не опуская очей перед Якушкой. – Ведешь тетку мою на блуд средь бела дня и не стыдишься! Иль креста на тебе нету?

– Да тетка твоя сама бегает за мной, как собачонка, – сердито промолвил Якушка. – Сама она челядинок своих ко мне подсылает с записками. А в записках тех знаешь, что написано?

– Догадываюсь, – пробурчал Тимофей.

– Я сегодня пришел к Аграфене Стефановне, чтобы объясниться с нею, – молвил Якушка, – хотел образумить ее, усовестить. Она же, объятая греховной похотью, молила меня о совокуплении! В ногах у меня валялась. Я сжалился над нею, привел ее к себе домой, осыпал ласками, коих она так хотела, но перед этим поставил условие, что сия наша греховная встреча будет последней. Аграфена Стефановна поплакала у меня на груди и согласилась. И вот в разгар нашей близости вдруг появляешься ты, молодец, разгневанный, как архангел Гавриил! Да еще с плетью на меня кидаешься!

– Дочь Аграфены Стефановны дома вся в слезах, челядинки ее шепчутся по углам, соседи пальцем на мою тетку показывают, – возмущенно проговорил Тимофей, продолжая сверлить Якушку осуждающим взглядом. – Для тебя утехи, а кому-то грех и слезы! Что еще будет, когда дядя мой из Нижнего Новгорода приедет. Он же не слепец и не глупец, мигом все поймет!

– Я тебе уже говорил, дружок, что моя жизнь часто на волоске висит, – сказал Якушка, немного остынув, – а посему я успеваю наслаждаться жизнью, не беря во внимание Божьи заповеди и людскую молву. Сам знаешь теперь, какие поручения дает мне великий князь. И шрамы на моем теле ты тоже видел. Сегодня я жив, а что будет завтра, о том лишь Бог ведает.

Аграфена Стефановна вышла к Тимофею в своей роскошной длинной душегрее, в белом платке и круглой шапочке с меховой опушкой. Она была внутренне собрана, стараясь подавить гложущий ее стыд. Щеки и уста ее пылали, напитавшись жаром от греховных объятий и поцелуев Якушки Шачебальцева.

Всю дорогу до дома Тимофей и Аграфена Стефановна не обмолвились ни словом.

Еще через два дня Якушка Шачебальцев отправился в Красное село, взяв с собой Тимофея и Василия Долматова. Микифора Якушка с собой не взял, несмотря на все его просьбы и мольбы.

«Наломает дров Микифор, заступаясь за Матрену перед великим князем, а мне за него потом отдуваться! – сказал Якушка Тимофею, который замолвил перед ним слово за послушника. – Пусть лучше пребывает в Москве наш летописец, от греха подальше! А то, неровен час, полетит его светлая головушка с плеч долой вместе с прекрасной головой Матрены!»

Отчитавшись перед великим князем о всех проделанных делах, Якушка Шачебальцев встретился и с Ульяной, которая вела неприметное наблюдение за Матреной, благо та считала ее своей близкой подругой.

– Вот что, милая, – сказал Якушка Ульяне, – сегодня вечером как бы невзначай обмолвись при Матрене, что ты узнала от своего Тимофея поразительную новость. Ты прознала, что государь завтра поутру уезжает с малой свитой в Белоозеро. Скажешь также, что всю челядь Иван Васильевич намерен оставить в Красном селе.

– Для чего это нужно? – спросила Ульяна, глядя на Якушку преданными глазами.

– До сего дня государь постился, поэтому отказывался от любовных утех с Матреной, – ответил Якушка, – но сегодня пост у государя закончился. Он непременно возжелает соединиться на ложе с Матреной. Известие же о том, что Иван Васильевич завтра уедет в дальнюю даль и станет недосягаем для заговорщиков, вынудит Матрену предпринять попытку отравления государя этой ночью.

– Все сделаю, будь спокоен, – твердо проговорила Ульяна. – Ты намерен схватить Матрену этой ночью? Хочешь поймать ее за руку?

Якушка молча покивал головой.

– Что будет с Матреной? – тихо произнесла Ульяна.

– А тебе ее жаль? – нахмурился Якушка.

– Немного, – прошептала Ульяна, опустив очи.

– Участь Матрены в руках великого князя, – сказал Якушка. – Может, Иван Васильевич и помилует ее, хотя мне в это не верится.

Расчет Якушки Шачебальцева оказался верным. Матрена клюнула на его удочку. Когда постельничий великого князя сообщил Матрене, что нынешнюю ночь она проведет в государевой ложнице, черноокая красавица без колебаний начала действовать. Помывшись в бане, Матрена пришла в государеву опочивальню, когда Ивана Васильевича там еще не было. Она налила в серебряный кубок брусничного киселя, подмешав туда смертельное зелье из крошечного стеклянного пузырька, который постоянно находился при ней. Отравленное, как она думала, питье Матрена поставила на низкий столик рядом с кроватью.