Марк Шевелев - Здравствуй, Снежеть!

— Ах ты, горечко! Ах ты, горечко!

Лейтенант тоже перестал стрелять, увидев распластанного разведчика.

— Елки-палки, Саша, как же? — он глянул на Сергея. — Надо узнать, как там наши?

— На Пролетарской стреляли, — подсказала женщина, разрывая на стонущем солдате гимнастерку. — Витька, наволочку!

Мальчишка послушно вскочил с пола, принес чистую белую тряпку. Сергей, стоя в сенцах, перезаряжал автомат. В наступившей тишине раздался тонкий просящий голосок хозяйского сына.

— Я их проведу на Пролетарскую, мама?

— Не дури! — прикрикнула на мальчишку женщина, перехватывая наволочкой кровоточащую грудь солдата.

— Мы огородами, незаметно, мама?

Женщина молча делала свое дело.

— Дай попить, сынок, — попросил от окна лейтенант.

Мальчишка юркнул в сенцы и принес офицеру глиняный кувшинчик. Командир ощутил у запекшихся губ приятно холодящие шершавые края кринки и радостно воскликнул: «Молоко!» В тот же миг по наружной стене полоснула автоматная очередь, и глиняная посуда рассыпалась в руках лейтенанта на кусочки.

— Елки-палки! — Лейтенант стряхнул с одежды молочные ручейки и прошел в угол, где лежал перевязанный разведчик, и наклонился над ним: — Легче, Саша?

— Все, товарищ лейтенант, — с трудом выдавил боец. — Отвоевался.

— Светает, — обнадеживал командир. — Сейчас батальон Ильбитенко поднимается. Выручат…

Он верил в то, что говорил. Хотел верить, что Рыбов благополучно доставит «языка», доложит начальству причину возвращения разведчиков в село, и начальство воспользуется этим непредусмотренным боем, чтобы с ходу захватить населенный пункт. Для этого поднимут батальон Ильбитенко. Комбат-то свой! Недавно еще разведротой командовал.

— Витька! — крикнула вдруг хозяйка, глядя на лейтенанта округлившимися глазами. — Где Витька?

В это время мальчишка вел разведчика огородами, знакомыми тропинками к центру села, туда, где то умолкала, то снова возникала перестрелка. Над селом несмело занимался тусклый февральский день.

Грузовик мчался по асфальтированному шоссе на большой скорости. Гость с интересом поглядывал по сторонам, пытаясь припомнить эти места. Однако поля, взгорки и овраги повсюду одинаковы, а цветущие деревья вдоль дороги были недавно высажены. Время, время! Даже сидящего рядом шофера не мог приезжий представить тем шустрым шпингалетом, который тогда, в феврале сорок третьего, вопреки запрету матери смело решился на опасную для жизни прогулку.

— Борю Ляхова помните? — спросил шофер.

— Это который из стога по немцам бил? — оживился гость. — Которому комдив орден Красной Звезды вручил? Где он теперь?

— Преподает.

— Отчаянная голова.

Разведчик живо вспомнил, как вел его мальчик на звук выстрелов. Фашисты цепью двигались к хате, со двора которой стреляли, пытались подойти незамеченными от огородов. Здесь немцев заметил разведчик, дал несколько автоматных очередей с фланга, заставил залечь. Потом подоспел с пулеметом лейтенант, и они отогнали врагов.

Когда вбежали на подворье с криком: «Свои!» — из тлеющего стога сырого сена, наметанного за хатой, навстречу им выбрался мальчишка. Оглохший от собственной стрельбы, он стоял посреди двора с немецким автоматом в руках. Из всклокоченной шевелюры торчала солома, карманы просторного мужского пиджака оттопыривались от патронов. Мальчишка часто хлопал белесыми ресницами, то и дело переводя взгляд с Витьки на разведчиков. Рот мальчишки растягивался в счастливой улыбке. Лейтенант, держа оружие на изготовку, обошел стог и, кивнув на трупы двух фашистов, спросил:

— А остальные где?

— Фрицы?

— Наши.

— Я тут один.

— Брось, — еще раз оглянулся вокруг офицер. — Что же ты, сам этих фрицев кокнул?

— Они дрыхли в хате с перепою, — шмыгнул носом мальчишка. — Я как выстрелы услыхал, так автоматы из комнаты потихоньку вынес и в стог спрятал. Слышу, вы наступаете, я в стог залез и приготовился. Они только с хаты во двор, я их тут и чесанул. Мы вас уже с часу на час ждали.

Лейтенант не верил своим глазам, но перед ним стоял живой, растрепанный мальчишка с еще неостывшим от стрельбы автоматом.

— Ну герой! — Все еще недоверчиво покачивая головой, офицер потрепал подростка по плечу. — Они в твоей избе стояли, издевались?

— На мамку плевали, — нахмурился мальчуган. — Заставляли, чтобы мы им ноги мыли.

Вечером они двинулись к школе, где тоже не умолкала перестрелка.

Со скрипом отворились школьные двери, навстречу бойцам, переступая завал из мебели, торопился сухощавый седой старик в драной телогрейке, с таким же, как у лейтенанта, трофейным пулеметом. Лейтенант шагнул к старику: