Марк Шевелев: Здравствуй, Снежеть!

Рота залегла за крупными валунами, у подножия покатой, покрытой редкими деревьями горы. Впереди глухо шумел на серых камнях мутный, пенистый поток. Бегущая с гор вода пошевеливала кое-где лежащие трупы фашистских солдат в отяжелевших, ставших черными мундирах.

Посматривая в бинокль на вражескую сторону, командир роты лейтенант Сподобцев радовался тому, что водная преграда сковывает маневр противника. По-южному щедрое солнце клонилось за горы, пора было составлять донесение. Сегодня он обязан доложить за весь батальон. Комбат Майоров временно отбыл в ближайшее горное селение, где оказалась семья Майоровых. Скорее всего, однофамильцы, а вдруг…

У Сподобцева были еще дела в роте, и он раздумывал, как поступить с донесением: идти самому в штаб батальона или вызвать писаря к себе.

До слуха командира роты доносились стук лопат о гулкий каменистый грунт. Там, за зелеными кустами жимолости, по приказу Сподобцева, не дожидаясь темноты, окапывалась рота. Все были заняты делом. Командиры взводов пополняли боекомплект, санитары уводили в медсанбат раненых.

— Разведка бежит, — прервал раздумья лейтенанта молоденький связной.

Сподобцев взглянул на склон горы и увидел бегущего напролом через кусты сержанта Щукина из дивизионной разведроты.

— Откуда тебе известно, Ермолаев, — строго спросил командир, — что он из разведки?

— А он меня забраковал, — обиженно ответил молодой солдат. — Мы с Витькой Петрушиным добровольцами пошли. Мы давно решили проситься в разведку. А этот сержант возле начальника штаба крутился. Витька ему понравился, этого, говорит, обучу, а от меня отказался, слабаком назвал… Разве это справедливо, товарищ лейтенант? Неужто в разведке одна сила нужна?

— Служба везде служба, — назидательно заметил Сподобцев.

Но душой он понимал солдата. Сподобцев сам просился в разведку. Рисковая работа, но и воли больше. Вон Щукин, один, без сопровождения, куда-то бегал — и ничего, все с рук сойдет. А попробуй отлучись простой солдат! Да что там солдат. Он, Сподобцев, чуть под арест не попал, а всего-то без спроса в деревню заскочил на минутку. И ведь не в первом эшелоне стояли. Дисциплина. Нет, что ни говори, разведка на особом положении.

Сержант Щукин спрыгнул в траншею, снял с круглой, коротко стриженной головы вылинявшую, мокрую пилотку.

— Здорово, Сподобцев! — он протянул командиру роты, как равному, свою короткопалую ладонь.

Допущенная сержантом вольность еще более укрепила Сподобцева в мнении относительно разведчиков. Он пожал руку Щукину и тут же демонстративно отвернулся, продолжая рассматривать в бинокль передний край противника. Линзы приблизили противоположный берег мутной горной речушки, кусты и деревья.

Стояла осень, но зелень кругом была еще свежая и сочная. Кавказ — это не Таврическая степь, где уже в июне буреет и сворачивается лист на кленах и выгорает трава. Сподобцеву в свое время пришлось наблюдать степь круглый год. Работа у него до воины была такая — по степи на колесах. Поезда водил на перегоне Синельниково — Джанкой. Выглянет из кабины своего паровоза: степь да степь, глазу не на чем остановиться. Даст гудок — летит сигнал без задержки до самого моря. Все мечтали с женой съездить куда-нибудь к морю, в Крым или на Кавказ. Только поженились перед войной. Ему раз в год разрешалось бесплатно — в любой конец Союза. Так и не успели. Теперь вот пешком, считай, дошел.

Со стороны противника застучал пулемет без всякого видимого повода. У немцев такой порядок — периодически напоминать о себе.

Сподобцев пригнул голову и столкнулся с потным щукинским лицом.

— Послушай, ротный, — слегка заискивая, обратился Щукин. Я на верхней дороге немецкий автофургон засек. Сломался. Ремонтируют…

— Что ты мне докладываешь, — не отрываясь от бинокля, ответил Сподобцев. — У тебя свое начальство есть?!

Щукин замолчал. Он понимал, что этот автофургон Сподобцеву ни к чему, ради него ротный и одного бойца на передовой не тронет. Но случай представлялся редкий: фургон явно принадлежал трофейной команде, что было видно по возрасту и никудышней выправке вражеских солдат, копавшихся у колеса. Автофургон, видимо, отстал от колонны, которой никак нельзя было задерживаться ввиду надвигающихся сумерек. Рядом с автофургоном оставался лишь один мотоцикл с двумя автоматчиками.