Борис Шапталов - Испытание войной – выдержал ли его Сталин?

Таким образом, в подходе к планированию Белгородско-Харьковской, как и Орловской наступательных операций особенно четко выявилось наличие и расхождение двух концепций – фронтально-рассекающих ударов и стратегии «канн». Одна ставила цель прежде всего захват территории, другая на первое место ставила уничтожение живой силы противника в качестве предпосылки к освобождению территорий. При первой доктрине войска обрекались на постоянные тяжелые потери. В то время как малые потери в 1939–1942 гг. немецких войск, исповедовавших стратегию «клещей» и «канн», во многом определялись тем, что они уклонялись от фронтальных столкновений с крупными силами противника, предпочитая им широкомасштабные фланговые операции, навязывая противнику свою волю и темп боев. Атака во фланг и тыл есть путь к реализации принципа наименьшего сопротивления. Потому что фланг в оперативном смысле есть участок, защищаемый наименьшими силами по отношению к наиболее сильному и потому центральному в обороне. Задача военных планирующих органов отыскать место «разлома» у противника. Обычно таким слабым участком является фланг боевой группировки.

Рассмотрим подробнее подход руководства советского Генштаба к наступлению. Конфигурация общей линии фронта не давала возможности полностью отмахнуться от фланговых ударов. Да и сил хватало. В людях советская сторона превосходила в 3 раза, по танкам и артиллерии – в 4 раза. Конечно, точные цифры соотношения сил тогда не могли быть известны, но о своем значительном перевесе советское верховное командование знало. И о таком превосходстве в период Сталинграда и не мечтало. Требовалось лишь желание. «Думали и о том, – продолжал Штеменко, – чтобы уничтожить Белгородско-Харьковскую группировку последовательно, начиная с отсечения основных ее сил к северу от Харькова. На первый взгляд это представлялось возможным, если наступать по сходящимся направлениям, примерно из района Сум на юго-восток и из Волчанска – на запад. Но, чтобы выполнить такую задачу, надо было иметь в Сумах и Волчанске уже готовые для удара войска, а этим мы не располагали. Для осуществления ударов из Сум и Волчанска требовались большие группировки сил и, конечно, длительное время» (1, с. 238).

При всем уважении к С.М. Штеменко как опытному штабисту, нельзя не выразить удивление по поводу приведенного отрывка. Для начала следует уточнить: «из Сум» и даже «из района Сум» наступать и вправду было нельзя, потому что эта область находилась в руках врага. Точнее было бы говорить тогда о районе «восточнее Сум», а вернее, о полосе 40-й армии, соседа группировки наших войск, сорвавших операцию «Цитадель». Теперь о времени. Его у Генштаба и командования Воронежского фронта хватало. Расстояние от центра Белгородской группировки советских войск до центрального участка 40-й армии равнялось 60 км. Отход немецких войск после провала «Цитадели» начался 17 июля, наступление Воронежского фронта – 3 августа, т. е. прошло 17 суток. За полмесяца перебросить необходимое количество дивизий, безусловно, можно. При желании. И самое интересное, что вскоре после начала наступательных боев туда все же были переброшены 27-я армия, три танковых корпуса, а затем и 47-я армия. Эти силы благополучно прорвали оборону противника и сыграли крупную роль в обеспечении правого фланга основной наступающей группы советских войск на белгородском направлении.

В ходе операций «Кутузов» и «Румянцев» (это примерно месяц боев) советские войска понесли колоссальные потери: 685 тыс. человек! Безвозвратные потери составили 185 тыс. человек (убито, пропало без вести и т. д.). Ранено 500 тыс. Было подбито 6 тыс. танков, 5,2 тыс. орудий и минометов, 1626 самолетов. Сказать «много» – это ничего не сказать. В 1941 г. немцы с 3,5 тыс. танков захватили чуть ли не половину европейской части СССР.

В чем крылась истинная причина нежелания Генштаба, а вернее Верховного Главнокомандующего, рупором которого выступал в данном случае Штеменко и ему подобные, идти на операцию по окружению? Прежде всего Сталин явно не хотел идти на риск, потому что в отличие от Сталинграда на Курской дуге была возможность обойтись простыми решениями. Ему нужна была гарантированная победа, без тени возможной неудачи. Тем более что о цене таких побед все равно никто не спросит.

А слагаемые успеха советского наступления были чрезвычайно благоприятны. В конце июля несколько немецких танковых дивизий убыли в Донбасс, где ожидался удар Красной Армии. Ушли отборные дивизии СС «Викинг», «Рейх» и «Мертвая голова». После этого Белгородско-Харьковская группировка стала насчитывать 300 тыс. человек, 3,5 тыс. орудий и минометов и до 600 танков против 980 тыс. человек, свыше 12 тыс. орудий и минометов, 2400 танков и САУ Степного и Воронежского фронтов. Однако благоприятные возможности не были использованы и на южном фасе Курской дуги. Противника оттеснили на запад, и с освобождением 23 августа Харькова Курская битва закончилась. В ходе ее выявилось огромное превосходство советской стороны в количестве оружия и резервов, и хотя этот потенциал использовался без блеска, тратился в основном на лобовые атаки, но динамическая сила была столь велика, что немцам приходилось пятиться назад. А при столь огромной протяженности фронта и скудных пополнениях вероятность дальнейшего отступления была вопросом лишь времени. В этих условиях началась следующая фаза стратегического наступления Советской Армии – выход к Днепру и его форсирование.