Павел Автомонов - Каштаны на память

— Если не секрет, что за ящичек, товарищ капитан? — вкрадчиво, обратился Колотуха.

— Шкатулка. Был на заставах в Карпатах и купил у одного мастера-гуцула, — тихо ответил Майборский, не поворачивая головы к старшине. — Стоколос будет петь?

— Напарница не пришла. Будет петь один, — объяснил старшина. — Тоже мне, личность! Хоть кол на голове теши, не застегивает на верхнюю пуговицу гимнастерки. А еще сын полковника.

Майборский усмехнулся.

Баянист Сокольников подбирал музыку, потому как эту песню, наверно, ему играть приходилось нечасто. Баян попискивал, а мелодия не получалась. Это было видно даже по ужимкам аккомпаниатора. Пограничники прыскали со смеху.

— Пропала «нота» вместе с подливой! — съязвил Терентий Живица, особенно любивший картошку с подливой, которую Сокольников не дал сегодня на обед.

Больше всего переживал Артур Рубен, командир отделения. Он подбадривал повара и Стоколоса:

— Давай музыку! Давай песню, Андрей!

К Сокольникову подошел Стоколос, наклонился и начал напевать. Баянист обрадовался, что наконец-то поймал мелодию. Присутствующие замерли в ожидании.

В этот момент в помещение вошла Леся Тулина. Она была вся в белом, держала букет цветов. Старшина Колотуха первым ее заметил и подвинулся на скамейке, предлагая девушке место между собой и политруком Майборским. Леся кивнула, поняв Колотуху, и подошла к ним. Села, когда Стоколос начал петь:

— Ты как невеста, Леся. Как идет ромашка к твоему лицу, — прошептал Колотуха.

— Ой, я совсем забыла вытащить цветок из волос.

Голос Андрея был не сильный, но проникновенный, от которого на душе становилось как-то теплее. Он пел, будто рассказывал о своей любви, о том, как ухаживает за девушкой. Улыбался, не боясь, что другие узнают о его тайне. У Леси же сжалось сердце от неожиданного, совсем еще незнакомого чувства зависти к той девушке. Леся повернулась лицом к Майборскому. Виктор тоже смотрел на нее.

«Почему мое имя не Галя? Сколько песен о Гале сложено!» Леся слышала от ребят, что Стоколос хорошо поет, но чтобы так его песня волновала ее…

Обычная песня, а как берет за душу!.. Не очень веселая и не очень грустная песня. Да все же радостная, потому что обращена в будущее — «хотел бы я тебя одну целый век любить…».

— Лаби! Хорошо! — выкрикнул Артур Рубен.

Выкрики смешались с аплодисментами. Андрей взглядом обвел присутствующих и заметил, что Леся Тулина и Виктор Майборский не аплодируют. Леся смотрит на него, а он — на нее.

— Еще! Спой еще!..

Стоколос поднял руку и сказал:

— Как наш старшина не повторяет приказ, так и я дважды повторять не буду! — И засмеялся, идя к скамейке, где было свободное место.

Концерт закончился. Все вышли во двор. Выстроились. Пятнадцать красноармейцев, которые уходили на охрану железнодорожного моста через Прут, начали песню:

Андрей Стоколос смотрел на ту сторону границы, на огоньки в румынском селе. Что-то тревожило его. Может, был неспокойный потому, что нынешний, самый долгий в году день оказался чересчур наполненным событиями и встречами. А тут еще политрук Майборский с двумя пулеметами пришел для усиления наряда.

А может быть, беспокойство оттого, что Сокольников забыл мелодию и Андрею пришлось немного поволноваться в ту минуту. А может, грустная песня тому причина? Как слушала ту песню Леся!

Неподалеку разговаривали Майборский и Леся. Андрей слышал их голоса.

— Поздравляю вас, Леся, с окончанием школы.

— Спасибо!

— Вот возьмите на память об этом дне шкатулку.

— Да что вы?

— Да берите, Леся! — поддержал лейтенант Рябчиков, который шел к канцелярии на дежурство.

— Такая ценная вещь! Ну что вы!

— Когда-нибудь положите свой дневник в эту шкатулку, — сказал, не зная, что говорить, Майборский. — Возьмите.

Леся взяла подарок, и Виктор Майборский, стройный, красивый, один из самых молодых командиров пограничного отряда, пошел в помещение канцелярии заставы.

— Вы вроде чем-то огорчены? — первой заговорила с Андреем Леся.