Владимир Прибытков - Потерянный экипаж

Замешательство летчика было явным.

— У вас нет выбора, лейтенант! — стремительно продолжал майор. — Мы вас не тронем. А ваши же контрразведчики расстреляют. Побывав в плену, вы, по их понятиям, продались, пошли на службу в гестапо. Для них вы все равно будете шпионом и предателем. И вас расстреляют. Так из-за чего вы тут копья ломаете? Только из-за того, чтобы от «смершевской» пули погибнуть? Но если так, вы действительно неумны, Телкин! Неумны!

Пленный сгорбился так, что почти касался лицом коленей.

— Нет… — казалось, через силу выговорил он. — Меня не расстреляют… Поверят.

— Расстреляют, — твердо сказал майор Вольф. — Даю полную гарантию. Поступят точно так, как поступали с другими. А они вовсе не были нашими агентами, лейтенант. Им просто повезло, как вам. Мы их оставили в живых, и одно это послужило поводом к обвинению в измене… Расстрел, Телкин! Расстрел! Вот что ждет вас!

— Мои товарищи… — проговорил пленный.

— У вас нет больше товарищей! Они отрекутся от вас! Что вы, не знаете? А не отрекутся — разделят вашу участь. Впрочем, вы их и не увидите! Им даже не сообщат, что с вами сделали. А вашу семью сошлют. И родителей и жену, рсли у вас есть жена… Или эта Катя из Челябинска вам не жена, а невеста?

— Невеста…

— И невесту сошлют! Сунут в лагерь к уголовникам, а там из нее сделают лагерную маруху, пустят по рукам, в карты начнут разыгрывать! Вы этого хотите, лейтенант? Вы, мужчина, этого хотите?!

— Не сделают этого! — крикнул пленный.

— Сделают!.. Вот ваши письма. Держите. Перечитайте. Их писала чистая девушка, лейтенант!

Майор Вольф вынул из-под бювара письма Кати и бросил их перед Телкиным. Пленный не прикоснулся к письмам, словно боялся обжечься.

«Готов», — подумал майор.

Он отошел к окну, заложил руки за спину и стоял, разглядывая сад перед особняком. Игра сыграна, и сыграна чисто Раббе не верит в психологическое воздействие, а такой метод надежней любых пыток. Штурман Телкин — наглядное доказательство. Два часа назад он рвался из рук патруля, стрелял, начал с того, что отказался отвечать на вопросы, и вот — пожалуйста…

Майор услышал, что пленный пошевелился, и быстро обернулся. Лейтенант Телкин теребил ворот комбинезона.

— Вы! — с надрывом сказал лейтенант. — Вы же все равно горите! Чистым огнем горите! Вам же конец! Так что же вы перед Смертью жалите? Какая вам корысть? Зачем я вам?!

— Спокойней!.. Кто вам сказал, что Германия проиграла войну? Ваши генералы?.. Ерунда! Германия готовит новое, сверхмощное оружие, лейтенант! Русские армии погибнут, не успев понять, что случилось. А кроме того, Германия в ближайшие дни заключает договор с американцами и англичанами. Они станут нашими союзниками, чтобы покончить с большевизмом, лейтенант! Вот как обстоят дела! Мы не проиграли, Телкин, мы на пороге победы! И вам выпадет счастье разделить эту победу с Германией. Слышите?

Пленный, кажется, не понял ни слова из того, что говорил Вольф. Он тяжело дышал, облизывал губы, дергал «молнию» комбинезона.

— Я-то вам зачем? — опять спросил он, едва майор умолк. — Я-то зачем?! Господин майор!

— Вы тоже нужны, лейтенант, — успокоительно сказал майор. — Считаете себя слишком маленькой фигурой? Вас это не должно смущать!

— Должно, не должно… — сказал пленный. — Ну, чего вы хотите? Зачем я вам нужен? Зачем?

Взгляды майора и пленного встретились. В глубине широко открытого глаза пленного майор Вольф увидел тоскливую дрожь незащищенной, сломавшейся души.

— Вы можете помочь очень многим! — строго сказал майор Вольф.

Он позвонил в колокольчик. На пороге возник адъютант.

— Миних! Карту фронта и бумаги, — приказал майор. — Лейтенант Телкин хочет дать показания.

Иоци Забо по сторонам не глазел. По сторонам тому глазеть хорошо, у кого ни забот, ни дум и на черный день припрятано. А если у человека долгов больше, чем блох на цепном кобеле, — голова сама на грудь свешивается. Ее и поднимать-то не хочется. Зачем? Чтобы другим людям завидовать, от красоты божьего мира расстраиваться?

Иоци Забо медленно брел по полям в помещичью усадьбу. Надо бы поспешить, а то управляющий опять, как вчера, на охоту уедет либо в город и не успеешь попросить его обождать с долгом, но вот не хочется спешить, что ты будешь делать? Не идут ноги, и все тут! Обратно повернуть норовят, проклятые! А им, ногам, только волю дай — известно, куда притащат. Эй! А кому какое дело до ног Иоци? Он сам себе хозяин! Волен и в корчму завернуть, коли пожелает! Может так посидеть у Габора, а может и палинки выпить. И никому до этого дела нет. А кто станет мешаться, пусть на себя пеняет! Иоци терпит, терпит, да ведь может и не вытерпеть! Даст по уху, и все тут!