Анна Немзер - Плен

— Ну, как хорошо! А то знаешь, как иногда бывает? Один другого раненого бросил посреди чиста поля, а тот, другой, вдруг не помер, а выжил и спасся…

— Заткнись, пожалуйста! Что ты понимаешь? Я был уверен, что он убит!

— Ну да, ну да. И девушка эта твоя, позволь — Нина! Как же, Нина, лермонтовское имя! Высокая такая, синеглазая. Она тоже… послушай, но это даже странно, чего это ты пьешь один? Наливай тогда и мне. Так Нина-то, Нина?

— Это какой коньяк? КВВК?

— Голубчик, я в них не разбираюсь! Я так понял, что ты не хочешь про Нину. Ну хорошо, а Голубчик? Вот я тебя назвал, и сразу мне припомнилось. Голубчик — ну тот, что на тебя настучал Лосеву..

— А что Голубчик? Ужасная была блядь, этот Голубчик! Дружить втирался, стихи какие-то свои мне совал… бездарные… Символист хренов!

— Стихи? Слушай, какое совпадение. То есть он сам был поэт! И несмотря на это, помчался стучать на тебя — на поэта! У кого это было — когда поэт стучал на поэта? И за что? За стихи! За — не ошибаюсь я? — поэму о Сталине!

— Я тебе запрещаю говорить о «Великом тиране»!

— Послушай, но что это за разговор у нас — тут «заткнись», тут «я запрещаю». Разве невозможна между нами откровенность? Митя написал поэму про Сталина, кровавого тирана, уничтожающего свой собственный народ, еще до войны написал и спрятал у тебя в комнате; перед самым Сталинградом вручил ее Але, она в Новый год отдала тебе, сжечь ее вы не могли: это была последняя Митина воля — интересно, он хоть понимал, как вас подставляет? Ну неважно. А почему ты ее наизусть не заучил? Длинная слишком? Неважно, неважно. И тогда гениальное решение — поскольку поэма эпического свойства, а тиран мало где назван по имени, ты решаешь переписать ее в некоторых местах — на Ивана Грозного…

— Молчи! Я не мог выкинуть Митькину рукопись!

— Так и я про то же, голубчик… Тьфу, пропасть, опять голубчик! Да, так Голубчик. Он тебя застукал… как же ты так попался?

— Я ее в шинель зашил с самого начала, а потом попал под дождь…

— Да-да, шинель, ну конечно. Та самая, которой ты укрыл…

— Молчи!

— Ну вот, опять молчи. Хорошо. Твое здоровье! Не хочешь про Нину, давай про другое. Я прямо был рад, отправляя вас в Венгрию. Ну что ты на меня уставился, фома неверующий? Расскажи мне тогда про плен. Куда водку? Водка моя! Дай я тебе сам налью. Ну?

— А что плен?

— Меня, знаешь, поражает не то, что ты туда попал — ну мало ли, бывает. Меня другое… То, что ты ни на секунду не задумался о последствиях. Удивительный ты человек. И вроде ведь твой комдив… ну, Баев, Баев, этот шизофреник-то несостоявшийся — он должен был тебя чему-то научить! Ан хрен! На те же грабли! Вешняков-то, кстати, в отличие от тебя… Ну добро, мы отвлеклись. Так расскажи про плен.

— Про плен я тебе расскажу. Но какой ты странный сегодня! Плен… Они меня знаешь чем удивили? Во-первых, у них организация! Война кончается, войну они проиграли — и что же? Развал у них, разложение, отчаяние? Ни одной минуты! Все четко, все работает, все даже весело!

— Скажи на милость! И тебя допрашивали?

— Допрашивали? Нет, со мной беседовали.

— Ну и как это происходило? Сначала имя спрашивают, да? Ты назвал свое.

— Дорогой мой, что я тебе, Зоя Космодемьянская? Которая Таней назвалась? У них на руках были все мои документы, имя, звание, номер моей части…

— Дальше. Структура наших войск. И настроение в войсках.

— Да! И что мне тут было скрывать? Неужто ты думаешь, они к концу войны сами все не изучили?! А про настроение говорил прямо: какое может быть настроение, если мы Германию уже победили? Хорошее настроение.

— Так. Ну и в связи с твоей специальностью. Про химическое оружие.

— А ты осведомлен, я гляжу! Будь здоров! Хороший коньяк, но это не КВВК.

— Так про химию.

— Да! Ну что — иприт, люизит, адамсит (а я его еще называл адамсмит). Понимаешь — нас чему в академии учили-то? Все, что нам долдонили, были данные нашей разведки об ихнем же немецком химическом оружии. Или американском. А то вообще времен Первой мировой… Так что это они все знали, ничего я им нового не сказал.

— Так уж и не сказал?

— Слушай, что ты все намекаешь? Все какими-то обиняками? Ты очень мне подозрителен!

— Голубчик, о чем ты? Тьфу, ну вот опять — голубчик! Кстати, этот твой Голубчик-подлец учился вроде бы в Вольске, да? Да точно, в Вольске! Он тебе рассказывал про свое училище в первый же ваш разговор.

— Аааах, вот ты о чем! Да, было там такое. Они говорят: где готовят кадры для химических войск? И тут я прям вспомнил это вольское химучилище!