Юрий Герман - Студеное море

— Как в школе. Сейчас еще арифметика начнется.

Но арифметика не началась, а на сцену вышел фокусник в короткой курточке, и Чижов мгновенно весело ожил. Фокусник действительно был очень хороший, и фокусы были непонятные и удивительные, Чижов все пытался отгадать, как это фокусник хитрит, даже кричал порою: «В рукав, в рукав», или: «За ворот спрятал», или что-нибудь и этом роде, ни разу не отгадал и в антракте разговорился с каким то усатым майором о работе фокусников.

После концерта Ладынин и Чижов одернули перед зеркалом тужурки, поправили галстуки и пошли за билетами в клуб начсостава, или, как говорилось тут, па третий этаж.

Вежливый и весьма корректный капитан с кем-то разговаривал, когда они вошли к нему в кабинет, и оба командира удивились странной фразе, которую услышали:

— Там мой бюст стоит, — сказал собеседник начальника клуба, — мне даже смешно об этом говорить. Мой бюст. Лично мой.

Начальник вручил билет владельцу бюста, и тот ушел, немного подергиваясь и скашивая глаза па Ладынина. Ладынин представился. Начальник клуба коротко, но с любопытством взглянул па Ладынина и протянул ему билеты, сказал бархатным баритоном:

— Очень приятно познакомиться. Вы тот самый Ладынин?

Ладынин покраснел, не зная, что ответить, и ответил слегка раздраженно:

— Нет, я другой Ладынин!

«Теперь начнется, — думал он, поднимаясь наверх, туда, где играла музыка. — Теперь меня будут спрашивать, тот ли я Ладынин, как будто бы любой честный человек мог поступить иначе, чем я, и как будто бы, если я тот, то на меня следует смотреть иначе, чем если бы я был не тот».

— А что это там за лейтенант с бюстом? — спросил Чижов. — Чего-то я не понял, Александр Федорович. Какой у него может быть бюст?

У них спросили билеты, и они вошли в ярко освещенный коридор, в котором было много командиров, прогуливающихся парами или просто стоявших маленькими толпами, Здесь совсем уж громко играла музыка, а из раскрытой двери доносились сухое постукивание шаров. Чижов даже замедлил шаги у бильярдной и мгновенно выяснил, какая тут очередь и когда можно рассчитывать сыграть партию.

Чем дальше они продвигались по коридору и потом по комнате с диванами и с лампами в виде матовых круглых шаров, тем больше попадалось им знакомых лиц: тут были несколько знаменитых на всю страну Героев Советского Союза — подводников, были летчики, портреты которых часто появлялись на страницах газет и журналов, были артиллеристы, и среди них Ладынин сразу же увидел Ивашкина — мужа Ольги Андреевны, который что-то сейчас рассказывал, весело и громко смеясь и поглядывая на своих товарищей артиллеристов карими озорными, блестящими глазами.

«Ничего еще не знает! — решил Ладынин, издали здороваясь с ним. — Ничего она ему не написала. Вот история!»

Ивашкин радостно кивнул ему своей круглой, ежиком стриженой головой, и тотчас же все артиллеристы, которые были с Ивашкиным, обернулись к Ладынину и стали его рассматривать. Но это продолжалось всего несколько секунд. Ивашкин что-то им сказал, и они вновь заговорили между собой, а Ивашкин помахал Ладынину рукой, как бы давая ему знать, что они еще встретятся тут и поговорят обязательно.

В «зеленом» зале танцевали. Оттуда в дверь лились звуки музыки, и доносилось шарканье ног. Народу тут было очень много, и Ладынину приходилось протискиваться меж командиров и девушек, многие из которых были тоже во флотской форме — военврачи или лейтенанты административной службы. Тут Ладынин и встретил Корнева, который стоял с какой-то девушкой, очень хорошенькой, очень беленькой, очень молоденькой, порозовевшей от танца, который только что окончился.

Корнев — высокий, красивый, настоящий моряк с виду — встретил Ладынина как истинного и старого друга, даже положил ему руку на плечо и слегка потряс, будто был в восторге, что они тут увиделись и будто свои м появлением Ладынин доставил ему радость и счастье.

— Вот это так удивил, — говорил он, — вот это молодец! Когда прибыл? Да что ты так смотришь? Давай знакомься — Верушка, боевая моя подруга. Знакомься, Верушка, это Ладынин — гвардии старший лейтенант, тот, про которого давеча рассказывали, помнишь? Везет человеку — мог дело сделать, не то, что мы, грешные…, — И, взяв одной рукой Ладынина за локоть, а другой полуобняв свободно и непринужденно Верушку, Корнев пошел в зал со столиками, покрытыми белыми скатертями, туда, где ужинали и пили чай. Чижов, как-то внезапно погрустнев, шел сзади.