Анатолий Чехов - Чёрный беркут

Якову всегда было приятно разрушать тайную дипломатию Ольги. После первых поцелуев, которые он дарил ей совсем не из тактических соображений, она молча затихала у него на груди.

И сейчас он применил тот же испытанный способ, с тайной радостью рассматривая утомленное беременностью, но по-прежнему милое и привлекательное лицо жены, осторожно поглаживая загрубевшей на каменных работах рукой завитки ее волос, аккуратно собранных в пучок на затылке. Она глубоко и облегченно вздохнула.

— Дочку родишь, пусть на тебя будет похожа, чтобы была такая же красивая, — прошептал Яков.

— Лучше, когда дочка на отца похожа, а сын — на мать, тогда дети счастливее, — возразила Ольга.

— Что ж получится, если дочка в меня уродится? Нос крючком, глаза — буркалы. Не дай бог, еще ростом в меня возьмет, найди тогда ей жениха! Двухметрового гвардейца придется искать. — Яков поглядел на себя в висевшее в простенке, обрамленное чистым полотенцем зеркало. В зеркале отразилось волевое, подсушенное солнцем, с широкими скулами и сильным подбородком лицо. Резкий взгляд серых блестящих глаз и глубокий вырез ноздрей вислого с горбинкой носа дышали неукротимой энергией. Он знал, один его вид многим внушает страх, по меньшей мере, уважение. Но на этот раз Яков остался недоволен своей внешностью.

«Глаза выдают... как у пуганого зайца», — подумал он, хотя на самом деле режущий взгляд его светло-серых, выделяющихся на темном лице глаз никак нельзя было сравнить с заячьим. Обычно люди не выдерживали его взгляда. Стоило ему на кого-либо пристально посмотреть, человек отводил взгляд в сторону. В детстве он не замечал за собой такого. Лишь недавно сделал это открытие.

Из зеркала смотрел на него человек, словно ожидающий нападения, но прежде всего нападающий сам: столько было в его взгляде готовности к борьбе.

«Э, да что это я! — рассердился на себя Яков. — Так не то что жену, самого себя напугать можно».

— Давай-ка, Ивановна, будем обед готовить, шашлык жарить!..

Вымыв руки, он принялся резать мясо на кусочки, вполголоса напевая, всем своим видом показывая, что приготовление шашлыка сейчас — самая главная задача. На самом деле Яков сознавал, что для него уже началась долгая и трудная игра, в которой проигравший заплатит жизнью. Готов ли он к борьбе? Пока нет. Хорошо стрелять — еще не все. Надо, чтобы голова работала. Только ли договориться о сене приезжал Мордовцев? С кем он встречался? Кому принадлежит след со шрамом на пятке? Эти вопросы мучали его. Пока что Яков не решил, говорить ли о своих подозрениях Карачуну. Но ведь следы у гаваха Ове-Хури и возле дома очень похожи: та же маленькая, почти женская, нога, хотя обувь и разная. Не передали ли носчики терьяк Флегонту? Яков мог поручиться, что в коляске у Мордовцева ничего не было. Но кто знает, может, терьяк где-то спрятан и он зря отпустил Флегонта? А мать!.. Если ошибка, мать не простит. Да и сам Флегонт теперь не чужой человек...

Чем больше раздумывал Яков, тем больше себя казнил. Хорошенькое дело: организовали бригаду содействия, спали в обнимку с винтовками, а контрабандисты чуть носы и уши им чарыками не отдавили. Но кто мог знать, что именно к этому роднику, расположенному за столько километров от линии границы, придут нарушители, чтобы встретиться с каким-то пособником? «Обязан знать! На то ты и старший бригады содействия. Твой долг — проверить каждый родник, каждый подход к нему, не говоря уже об удобных подходах к границе!»

Одно ясно: лазутчики врага есть и в поселке. Кто они?..

Не столько видимость бодрого настроения Якова, сколько само его присутствие дома успокоило Ольгу. Она с увлечением занялась приготовлением обеда. Достать такое мясо, кроме как на охоте, негде: у богатых купить дорого, а в товариществе каждая овца на учете, да и овец-то раз, два — и обчелся.

Ольга посылала Якова то за водой, то за дровами, заставила разрубить топором кости для супа, отнести в погреб присоленное мясо в кастрюле, сбегать к соседке Фатиме, жене Барата, за луком и кореньями. Яков весело выполнял приказы раскрасневшейся у плиты жены, казалось, забыл о своих тревогах.

Наконец вернулся Барат.

— Начальника заставы видел? — спросил Яков. «Если Карачун дома, поеду к нему, скажу о Флегонте», — решил он.

— Нет Федора, — ответил Барат. — С границы не вернулся.

Томительное ожидание чего-то не покидало Кайманова. Он не боялся своих еще не узнанных врагов, но и не хотел оказаться застигнутым врасплох, отлично понимая, насколько необходима теперь для него постоянная, как говорят военные, «готовность номер один».