Анатолий Чехов - Чёрный беркут

С детства Яков относился к дороге, как к живому существу. С малых лет присматривался к приемам работы опытного каменотеса — отца. Ущелье Сия-Зал, куда не попадает солнце, всегда причиняло отцу много беспокойства. Именно отсюда после каждого ливня несся главный поток, размывавший дорожное полотно...

Нагребая гравий, Яков с удивлением смотрел на огромные ноздреватые валуны, миллионы лет назад источенные морской водой. На откосах ущелий он угадывал то отпечаток гигантского пальца, то руки, а то и целой человеческой фигуры.

Когда-то здесь, на месте гор, было морское дно. Страшные подземные силы в тучах пепла с громом и пламенем вздыбили дно из пучины к небу, и море отступило, обнажив словно изрытые оспой подводные скалы.

Работая неподалеку от Якова, Барат насыпал совком-лопатой гравий в телегу. Кайманов с удовольствием окинул взглядом его крепкую фигуру, туго обтянутые синими домоткаными штанами икры, выгоревшую на солнце рубаху неопределенного цвета, линялый платок на голове. На поясе у Барата, в кожаных ножнах, неизменный нож-бичак с самодельной роговой ручкой.

— Барат, — позвал Яков. — Зачем Моисееву лапу целовал? Смотри, какая гора! Иди и целуй ее сколько хочешь!

Барат не ответил. С непривычной суровостью глянул на друга, вполголоса что-то пробормотал. От ругательств воздержался, чтобы не осквернять себя пустым богохульным разговором. Но Яков и не думал уняться. То ли оттого, что так ярко светило солнце, то ли оттого, что ладно работалось рядом с другом, его так и подмывало вывести Барата из терпения.

— Эй, Барат! — продолжая долбить киркой гравий, снова крикнул он. — Почему молчишь? Я тебе дело советую: иди целуй место, где Пей Муса Гамбар сидел.

— Ай, Ёшка, плохие слова говоришь! — сердито поблескивая глазами, огрызнулся Барат. — Никуда не пойду.

Яков знал, что, пожалуй, только ему Барат разрешает так шутить. Будь на месте Кайманова кто другой, уже давно были бы пущены в ход кулаки. Истинный мусульманин редко кому прощает шутки, если они касаются его веры. Но своему другу Барат прощал и это.

— Еще покойная мать говорила, — разогнув спину, убежденно сказал он, — много оспы было на нашей земле. Люди умирали, а у оставшихся живыми лица были, как эти камни. Святой Муса сказал: пусть камни покроются оспой, а люди живут и лица их будут чистыми. С тех пор в горах открылся родник Ове-Хури с целебной водой, а камни стали такими, какими ты их видишь.

— Черта с два были бы чистыми твои люди, если бы не доктор да не Али-ага.

— Доктор тоже хорошо, — миролюбиво согласился Барат. — Но Пей Муса Гамбар лучше: сразу всех спас!

Спорить Барату явно не хотелось. Но он знал — от Якова ему так просто не отделаться. Бросив на телегу с гравием кирку и лопату, разобрав вожжи и направив лошадь к видневшейся в конце долины дороге, Яков снова обращается к шагающему рядом другу:

— Эй, Барат! Правда, что ты ничего не боишься?

— Я — курд, а курды ничего не боятся!

То, что курды смелые, Кайманову хорошо известно. Но ему почему-то хочется еще подразнить друга, пошутить над ним.

— А вот к роднику Ове-Хури ночью, наверное, побоишься пойти и оставить там свой бичак. А, Барат?

Барат с явным презрением посмотрел на Якова. Тот уже пожалел, что зашел слишком далеко. У родника Ове-Хури они видели следы леопарда и даже беспощадного хозяина гор — барса. Кроме леопардов и барсов к воде ползут гюрзы и кобры. В темноте наткнуться на какую-нибудь ядовитую гадину проще простого, но Барат только улыбнулся:

— Спорим на козла?

Яков почесал затылок. Отступать поздно. Он знает: Барат не отступит, умрет, а пойдет к роднику и оставит там свой нож. А это значит, что ему, Якову, придется потом отправляться на охоту и тащить для всей бригады горного козла. С тех пор как ему выдали на заставе настоящую винтовку, в бригаде его считают первым добытчиком мяса.

— Ладно! — согласился Яков. — А испугаешься, тебе идти за архаром.

Они ударили по рукам.

— Эй, Савалан! Мамед! Балакеши! — подъезжая к работавшим на дороге товарищам, объявил Кайманов. — Барат говорит, что пойдет ночью к Ове-Хури и оставит там свой бичак.

— Если пойду, — добавил Барат, — Ёшка принесет с охоты козла и будет на всех, жарить шашлык.

— О-о! — раздался дружный возглас одобрения.

Теперь уже все были заинтересованы в том, чтобы Барат пошел к Ове-Хури. Но кобры и барсы — не главная опасность, которая подстерегает любого, кто осмелится ночью бродить по горам. Что, если Барат встретится с контрабандистами? Кажется, подтрунивая над другом, Яков зашел слишком далеко.