Анатолий Чехов - Чёрный беркут

Через полчаса были на месте. Еще издали заметили в одном из дворов верблюдов, с презрительным безразличием гонявших жвачку. Калитка оказалась незапертой. Под навесом стоял белый ишак. Рядом лежали два мешка с саманом.

Как только Карачун и Яков вошли во двор, из дома вышел пожилой туркмен, с видимой тревогой ответил на приветствие, дожидаясь, что скажут военные.

— Твой саман? — развязывая мешки и проверяя их содержимое, спросил Яков.

— Мой.

— Откуда?

— Из аула Шор-Кую.

Туркмен предъявил справку, что полова принадлежит ему и колхоз разрешает ее продать. Все точно: перед ними — муж той самой женщины, которой принадлежит платок. Но ни банок с опием, ни упаковок в мешках с саманом не оказалось.

Карачун показал хозяину самана платок. Лицо его сразу побелело.

— Платок мой. Деньги я передавал, — поняв, что запираться бессмысленно, признался он. — Я в этих делах — лицо второстепенное. Никакой выгоды не имею. Мне что приказали, то я и сделал...

— Садись в машину...

...Снова кабинет следователя. Перед Сарматским сидит задержанный. Яков и Карачун слушают его показания.

— Мне было приказано встретить Шарапхана в районе старых чинар, — рассказывает хозяин мешков с саманом. — С Шарапханом пришли люди, принесли терьяк, какие-то ящики с ремнями, как у торбы. Потом пришел человек. Шарапхан с ним о чем-то говорил, передал ему ящики с ремнями. Тот ушел. Через двадцать — двадцать пять минут три раза возвращался, уносил терьяк по одной банке. В темноте я видел, что человек этот ниже среднего роста, скорей всего пожилой, слышал, как Шарапхан назвал его Сеид-ага... Товарищ лечельник, я все честно вам рассказал, всю правду. У меня семья...

— Поверим и проверим, — сказал Сарматский, — а пока что придется вас задержать.

Распорядившись увести задержанного, Карачун в раздумье проговорил:

— От старых чинар Сеид-ага на одну ходку затрачивал минут двадцать — двадцать пять. В минуту человек делает от двадцати до пятидесяти шагов. Значит, надо искать логово пособника не дальше чем за пятьсот — восемьсот метров. Но людей с именем Сеид-ага в ближайших к чинарам аулах хоть пруд пруди — десятки, а может быть, и сотни. Сеид — не имя, религиозный титул. Ага — дядя. Получается вроде самого распространенного обращения яш-улы. Допрашивать всех, кого называют Сеид-ага, долго и не нужно. Можно честных людей обидеть. У меня есть некоторые соображения...

Карачун мог бы вызвать Каип Ияса к себе. Бывший контрабандист принял советское подданство, определился чабаном в один на приграничных колхозов. Но по одному ему известным соображениям Федор решил съездить за ним сам вместе с переводчиком.

Снова бегущая навстречу дорога, петляющая в горных распадках, гул мотора, усыпляющее покачивание машины.

«Надо ли, забыв о сне и еде, мотаться по горам в поисках контрабандистов и диверсантов, когда их десятки, а подчас и сотни рвутся через границу? — спрашивал себя Яков. — Да, надо! Надо выловить и эту банду, и все другие, какие попытаются прорваться через кордон».

То ли из-за усталости, то ли из-за нервного перенапряжения во время боя он уже не думал ни о последнем разговоре с Федором, ни об Ольге, ни о Светлане, ни о детях. Оставалась только постоянная глухая боль, поселившаяся в груди после гибели Лозового. Но и эту боль приглушали собой неотложные дела, весь смысл которых — борьба, суровая, опасная, постоянная.

По обе стороны проселочной дороги, на которую они свернули, потянулись земли колхоза, в котором бывший шаромыга пас теперь овец.

Вскоре показалась медленно двигавшаяся вдоль склона отара. Ее оберегали несколько чабанов, среди которых приехавшие не обнаружили старого терьякеша.

Карачун и Яков подошли к чабанам. После обычных приветствий и вопросов о здоровье майор спросил, где их новый товарищ.

— Ай, начальник, здесь был Каип Ияс! — сообщил пожилой чабан с жидкой белой бородой, росшей прямо из шеи. — Может, куда-нибудь за сопку зашел. Он говорил, что живот болел...

Из-за соседней сопки появился Каип Ияс, все такой же худой и морщинистый, похожий на выжатый лимон.

— Ай, лечельник, ай, Кара-Куш, — еще издали закричал он. — Вы кочахчи ищете? Вон там прошел человек!

Новый след, появившийся неожиданно в то время, когда надо было нащупать логово пособника Шарапхана — какого-то Сеида-ага, отвлекал коменданта от решения главной задачи. Вместе с тем он не имел права оставить след без внимания.