Олдржих Шулерж - Всегда настороже. Партизанская хроника

— Вот так Циглер! Он хоть и немец, но ничего худого о нем не скажешь… Что же все это значит?

— Посмотрим, что будет дальше, — заключил Папрскарж. — Циглер может сделать много полезного.

— Это верно, — согласился Зетек.

Самые большие опасения у него всегда вызывал старший лесничий; если бы Циглер взялся помогать, все очень упростилось бы.

В молодом соснячке Папрскарж и Зетек расстались.

Дома Папрскарж вытащил из сарая велосипед, сел на него и покатил в Горну Бечву. По дороге все размышлял, как завести разговор с Граховецем. Дело в том, что поздно вечером пришел домой к Папрскаржу какой-то незнакомый человек. Принес письмо.

— Вы Йозеф Папрскарж?

— Да.

— Это вам.

На конверте было напечатано на машинке: «Майору Йозефу Папрскаржу».

Он внимательно пригляделся к человеку и решил, что не знает его, в первый раз видит.

— Это, вероятно, какая-то ошибка, — сказал Папрскарж. — Письмо адресовано какому-то майору. Сейчас мы убедимся в этом, — добавил он и разорвал конверт.

В письме майору Папрскаржу предписывалось немедленно по приходе 1-й чехословацкой партизанской бригады имени Яна Жижки установить связь со штабом. Затем ему надлежало достать шестьдесят штук четырехвольтных карманных батареек и доставить их и штаб. В конце письма стояла печать бригады. За командира бригады подписался доктор Дворжак.

— Да, тут какая-то ошибка, — спокойно сказал Папрскарж. — Письмо не имеет никакого отношения ко мне. Лучше всего его сжечь.

На этом разговор закончился, и незнакомец ушел.

Папрскарж не спеша поднимался на Горну Бечву. В нагрудном кармане у него лежало письмо, он хотел показать его Граховецу, прежде чем сжечь.

К счастью, Он застал Руду дома.

— Что у вас там за секреты? — озабоченно спросила жена Граховеца, но Папрскарж отделался какой-то шуткой и вытащил Руду из дому.

Они вышли в сад и сели на лавочку под яблоней Папрскарж молча протянул Руде письмо. Граховец прочитал его и сказал:

— Я получил такое же. От меня требуют раздобыть медикаменты и бинты.

— Что ты будешь делать?

— Попытаюсь раздобыть.

— А что значат эти письма, Руда? С каких пор в штабе бригады, у партизан, появилась эта бюрократия?

Граховец почесал в затылке.

— Да, это странно…

— Вот что я тебе скажу. Это все Дворжак. Он мне не понравился уже тогда, в Рожнове, когда Ола Ушелик собирался перевести его в Словакию.

— Ну и что же, он и перевел его. А Ушьяк даже сделал Дворжака своим адъютантом.

— Все же признай, Руда, что-то тут не так. Ведь Дворжак сует наши головы в петлю!

Граховец вертел в руках письмо и размышлял.

— Возможно, это просто его легкомыслие. Ведь существуют и другие пути для связи.

— А что, если это не только легкомыслие?

— Не сгущай пока краски, Иозеф. Сейчас нам надо поломать голову над тем, как бы раздобыть батарейки и медикаменты.

Папрскарж вспомнил, что один из его бывших учеников — Честя Ясоник — работает на восточноморавской электростанции в Мезиржичи, и решил съездить к нему и посоветоваться. А пока Граховец может заняться медикаментами — тут, вероятно, поможет рожновский аптекарь Маленяк.

Потом Граховец принес из дому пустую бутылку и заступ. Оба письма они засунули в бутылку, закупорили ее и тут же под яблоней закопали.

Василь Веселый считал, что бомбардировка на Магуре была случайной — просто американские «москиты» решили освободиться от бомб над этой территорией, чтобы не возвращаться домой с опасным грузом. Мурзин не соглашался с ним.

— Неизвестно, — говорил он, — американцы это были или немцы. Вполне возможно, что нападение на отряд было преднамеренное.

Рано утром командир выслал в ближайшие деревни нескольких разведчиков. Это были люди, хорошо знавшие здешние места. Пошел в разведку и Вибог.

В полдень Вибог вернулся. Он сообщил, что вчера вечером, как раз в то время, когда над Бескидами пролетала эскадрилья самолетов, люди видели чуть восточнее Магуры прерывистое мерцание света, видимо от карманного фонарика. Это вполне могли быть условные сигналы.

Мурзин посоветовался с Василем. Оба решили, что если это немцы, то они непременно станут осматривать места, которые подверглись бомбардировке. Поэтому приняли решение уходить с Магуры.

В мутном предвечернем сумраке партизаны выступили в поход. Проводником был Зетек. Шли потихоньку, осторожно.

Когда около полуночи приблизились к охотничьему домику у подножия Троячки, впереди раздался выстрел — один, другой. Это вызвало панику, потому что люди только что чувствовали себя в безопасности.