Николай Сташек: Через все испытания

Миновали годы. Вместо мазанки на взгорке вырос просторный дом под камышовой крышей, и жил в нем внук Ивана — Роман, перенявший от деда трудолюбие, неторопкость речи и доброту. К тридцати с небольшим успел он обзавестись тремя сыновьями да двумя дочерьми и уверял свою синеокую Оксану, что это еще не конец. Выл ему особенно люб младший из мальчишек — Мишутка, капля в каплю отцовский портрет.

Получив тяжелое ранение при участии в Брусиловском прорыве, Роман возвратился домой в начале семнадцатого, прихрамывая на левую ногу. Односельчане доверили бывшему солдату раздел помещичьих и церковных земель. Роман взялся за дело с жаром. В течение недели все хуторяне получили наделы. Получил и он — целых двенадцать десятин. И как только сошел снег, появился в поле первым, трудился до поздней ночи. Возвращаясь домой, спешил передать свою радость жене — обнимая ее, взволнованно выкрикивал:

— Задышала земля-то, зерна просит!

Отсеялся Роман раньше других и собрал хороший урожай, а вот сберечь его не удалось. В один из пасмурных осенних дней, когда Роман заканчивал вспашку зяби далеко от дома, за грядой, в хутор ворвались кайзеровские оккупанты. У Романа во дворе хриплый псиный лай оборвался после прогремевшего выстрела. В ту же минуту в сарае завизжала свинья, у ворот жалобно замычала буренка. А в доме под ударами прикладов зазвенел кованый сундук. Сорвав крышку, солдаты, отталкивая друг друга, набивали пожитками замусоленные ранцы.

Оксана, забившись в угол и прижимая к себе напуганных ребят, молчала. Но не стерпела, схватила за плечо верзилу, взявшего Мишуткины штанишки.

— Вег! — заорал немец и отшвырнул женщину.

Оксана ударилась головой о притолоку, с трудом удержалась на ногах. Зазвенело в ушах, перед глазами пошли желтые круги. Опомнившись, выбежала из дома, двор был пуст. Только в воздухе кое-где кружились, словно боясь опуститься на землю, невесомые пушинки. «Почему так тихо? Кто сорвал с петель ворота?» — задавала она себе вопросы. Увидев потянувшуюся от хутора в сторону шляха длинную колонну груженых повозок, простонала:

— Ограбили-ии!

В той стороне, куда ушла колонна, вдруг раздались винтовочные выстрелы. Оксана почувствовала, как бешено заколотилось сердце. Она знала, что Роман не расставался с подобранной на поле винтовкой. Вспомнила его взволнованный рассказ о том, как увидел в пожухлой траве винтовку и подсумок, набитый позеленевшими патронами: не хотелось брать, но на всякий случай сунул под сено на дно повозки. «Наверно, теперь и пригодилась. Но что с ним?» — встревожилась Оксана.

Появился Роман далеко за полночь. Оксана, сдерживая рыдания, уткнулась в его грудь заплаканным лицом. Роман гладил ее вздрагивающую спину:

— Успокойся, Ксаша. Скажи спасибо, что живы. Гнались за мной. Пришлось пальнуть. Не имел бы ее, — он кивнул в сторону повозки, где и теперь хранилась винтовка, — не уйти бы. Потом в посадке прятался, темноты ждал.

— Я так боялась. Хорошо, что не было тебя. Не утерпел бы ведь. А им человека убить — раз плюнуть.

Следом за немцами зачастили беляки, петлюровцы, «зеленые», шайки Маруси какой-то.

Особенно бесчинствовали деникинцы. Лезли из кожи вон, чтобы огнем и мечом восстановить господство свергнутых классов. Безвинная кровь людская рекой текла. Горе хлестало через край. Казалось, не будет этому конца, не развеется мрак. Но в один из зимних солнечных дней за горой прогремели артиллерийские выстрелы, и через полчаса в хутор вихрем ворвались конники. Люди попрятались кто куда, однако вскоре поняли, что это свои, красные. Все выбежали на улицу. Женщины поспешили за кринками молока. Хутор ожил — в окнах появился свет. То здесь, то там послышался смех, а затем и привольная песня.

К себе в дом Роман позвал шестерых. Молодые, здоровые, один к одному. Когда вошли в дом и разделись, Роман пригласил их к столу, приговаривая:

— Давай, Ксаша, давай что там у нас найдется добрым молодцам. Для них и последнего не жалко.

Когда на стол было поставлено все, чем богаты, Оксана спохватилась:

— А где Мишутка?

Старший, Ваня, пожал плечами:

— На улице был…

— Извините, ребята. Я мигом! — Поднимаясь из-за стола, Роман почувствовал, как по спине пробежал холодок: «Чего доброго, полез малец к лошадям».

Осмотрев конюшню, обежав двор и выглянув на улицу, Роман возвратился в дом. Теперь уже он спросил:

— Где же Мишутка?

— Кажись, кто-то здесь шевелится, — весело закричал один из красноармейцев, заглядывая под стол. — Точно! Вот он! — И подбросил смущенного мальчика до потолка.