Николай Сташек - Через все испытания

— Да нет. Приемная комиссия соберется через неделю. — Тихон Николаевич провел широкой ладонью по крепкому Мишиному плечу. — Школа наша такая, что и общее и специальное образование дадим. Агрономом будешь. Такие кадры селу позарез нужны.

— Парень послушный, умница, — вставил Антон Ефимович, — и трудолюбия не занимать.

— Вот видишь, какую тебе лестную аттестацию дают, — улыбнулся директор. — Таким и будь. У тебя, брат, все еще впереди.

В общежитии — покосившемся бараке — коротко стриженная женщина с метлой в руках спросила:

— Тебе куда? — И, не дождавшись ответа, добавила: — Новенький? В восьмую.

Миша открыл дверь с небрежно нанесенной мелом восьмеркой, а навстречу — два подростка. Чубатый толстяк с редким белесым пушком на верхней губе поинтересовался:

— К нам?

— Сюда прислали.

— Располагайся, но учти: у печки занято.

В комнате ни одной койки, стекла выбиты. Миша смутился, не зная, как быть. Поискать, где получше? Но у выхода столкнулся со светлоглазым, русоволосым мальчишкой.

— Тоже сюда? — спросил тот.

— Сюда, но вот смотрю…

— А что смотреть? Давай поближе к печке.

— Уже заняли. Были тут двое.

— А, это мордатый с пузанком? Не их ли мешки да железный сундук за печкой? Пошли они… Располагайся поближе к очагу, не церемонься. Тебя как?

— Горновой, Мишка.

— А я Колька Сурмин. Подкрепимся? У меня тут целое богатство. — Достал из кармана огурцы и бурые, не успевшие созреть помидоры. — Бери. Порубаем, рванем в леваду за камышом, а то на голом полу ребра поломаем.

Миша поспешно развернул свой узелок.

— И мне хозяйка кое-что завернула. Не хотел брать, обиделась.

— Чудак. Отказываться от харча грех.

В большом льняном полотенце оказалось полбуханки хлеба, сало, кусок брынзы. Колька ахнул:

— Вот это, я понимаю, хозяйка!

— Окна позатыкать бы. Сквозит, как в трубе, — сказал Миша.

— Завтра что-нибудь придумаем, — ответил Колька. — А теперь — за камышом.

Принесли два снопа.

— Бросай рядом. Будем греть друг друга. Станет жарко, — усмехнулся Николай.

И от этой шутки неунывающего хлопца теплее стало на душе.

До наступления темноты ребята побывали на огороде. В пожухлой ботве отыскали несколько скрюченных огурцов, а Николай, кроме того, выкопал две большие морковины.

Спать на сухом камыше неплохо, если бы не адский холод.

— На двоих одну бы ряднину, — прошептал Мишка.

— К тетке Фросе надо махнуть, — ответил Колька, — она у меня одна, и я у нее тоже. Радехонька будет. Сирота я. Ни отца ни матери.

Тетю Фросю ребята встретили в огороде. Она резала на мелкие кусочки желтую тыкву. Увидев ребят, всполошилась:

— Николай! Ай, молодец!

— Это мой дружок, Миша.

— Скорее, скорее в дом, ребятки.

Через несколько минут она пригласила ребят к столу, угощала настоящим чаем и вкусными пирожками, а на прощание сунула Николаю под мышку его большое одеяло, Мише завернула в коврик мягкую, невесомую подушку.

— Матрасики бы вам, — сокрушалась она, — да нет… Обязательно приходите еще.

Тетя Фрося проводила ребят до самой окраины местечка. Эта ее встреча с племянником была последней. Поздней осенью Сурмин узнал, что она внезапно умерла.

Учился Миша успешно, получал по всем предметам отличные оценки. Преподаватели ставили его в пример. Вскоре Мишу единогласно приняли в комсомол, а потом избрали членом бюро. Работа в комсомоле отнимала немало времени, но и учила многому, оттачивала классовое сознание, укрепляла идейную убежденность.

Избранный в состав совета школьной первичной организации Осоавиахима, Миша был назначен помощником руководителя стрелкового кружка и много времени проводил в сооруженном самими учениками тире, выдавал патроны по указанию руководителя кружка Григория Остапенко — бывшего бойца Красной Армии. И еще Миша отвечал за каждую стреляную гильзу. Свои обязанности выполнял с душой, за что получал дополнительно по одному-два патрона. Так натренировался, что бил только в десятку.

— Молодец, — хвалил его Остапенко. — На военное дело силы не жалей. Призовут в армию, а ты — почти подготовленный боец. Осоавиахим — это тебе не игрушка, а настоящая школа закалки и мужества.

— Я, Григорий Васильевич, готов хоть сегодня в Красную Армию, так ведь не возьмут. Годами не вышел. Да и годен ли?

— Годы работают на тебя. Не успеешь и глазом моргнуть, как подоспеют. А насчет годности скажу: стрелок отменный, не хлюпик, сын буденновца. Кому же, как не тебе, доверить службу Отечеству.