Петр Лебеденко - Красный ветер

— Какой-то бред, — сказал Шарвен. — Какой-то бред, в котором я не улавливаю ни крупицы здравого смысла. Бертье, Испания, долг перед человечеством…. Ты был трезв, когда встречался с Бертье?

— Послушай-ка до конца, старина. Я спросил у этого типа: «А где же мы возьмем „девуатины“? Купим на сбережения бывшего летчика Арно Шарвена? Или их на блюдечке преподнесет нам Испанская республика?» Бертье так и прыснул: «Вы туго соображаете, мсье Боньяр! Испанская республика находится перед последним издыханием. Она уже агонизирует. И мы с вами отправимся в Испанию лишь для того, чтобы избавить ее от мучительных конвульсий. Чем скорее это случится, тем легче будет участь испанского народа. И за это генерал Франко воздаст нам должное… А „девуатины“ я беру на себя…».

Гильом до дна выпил свое вино и спросил:

— Теперь тебе все ясно?

Шарвен смотрел на своего друга, словно впервые его встретил. Теперь ему все было ясно, но он ничего не понимал. Кто же перед ним сидит? Двойная душа? Дегенерат, который за деньги готов продать свою совесть?

Как всегда в минуты волнений, он поднял руки к вискам и долго тер побелевшими пальцами взбухшие жилы, потом закрыл глаза и сдавленным голосом сказал:

— Уйди, Гильом Боньяр… Ты меня слышал?.. И запомни: если ты еще раз попадешься мне на глаза — я сверну тебе шею.

— Замечательно! — Гильом схватил Шарвена двумя руками за плечи и что есть силы встряхнул его. — Замечательно, старина! Ничего другого я от тебя и не ожидал. И если бы ты ответил по-другому, я раз и навсегда отказался бы от такого друга, как Арно Шарвен. Потому что… потому что Арно Шарвен остался Арно Шарвеном, и если это не так, пусть меня познакомят с мадам гильотиной.

— Болтун, — сказал Шарвен. — Выкладывай все до конца.

Старая, довольно обветшалая вилла была похожа на полуразрушенный замок.

Четыре башенки по углам этого причудливого строения стояли как немые часовые, а узкие, снаружи забранные железными решетками окна напоминали бойницы.

Место, где расположилась старая вилла, тоже как нельзя лучше соответствовало назначению замка-крепости: позади естественная стена — крутой каменный обрыв, слева и справа — заросшие непролазными кустарниками тамариска, овраги, впереди — хотя и не глубокая, но довольно широкая речушка, через которую на виллу перекинут мост.

Когда-то, как ходила молва, эта вилла принадлежала одному из придворных Людовика XVI, и здесь, король частенько любил тайно встречаться со своей фавориткой графиней Дюбарри. Теперь же сюда вела отличная шоссейная дорога, перед мостом была оборудована стоянка для автомашин; и хотя за многие годы никто не удосужился подновить ветхие стены строения, внутри, за этими стенами, все было сделано со вкусом и не вызывало сомнения, что здесь поработал талантливый архитектор: изящная лепка на высоких потолках, мозаика на стенах, колонны из естественного красного камня, камины с чугунными решетками…

Мрачного вида тип — не то камердинер, не то швейцар, — встретив Шарвена, Боньяра и доставившего их сюда тщедушного на вид человека, молча указал летчикам на занавешенную плотной шторой дверь, а хилому человечку приказал:

— Жди на своем месте.

В комнате, куда вошли Шарвен и Боньяр, стоял густой мрак: свет шел лишь от камина, в котором горела тусклая электрическая лампочка. Вначале Шарвен ничего не мог разглядеть, но попривыкнув к этому сумраку, увидел посредине комнаты большой деревянный стол, десяток грубо сколоченных табуретов вокруг него, и на столе, прямо на чисто выскобленных досках, несколько бутылок вина, коньяка, тарелки с сыром, зеленью, блюда с жареной дичью, высокие глиняные кружки и такие же глиняные, но значительно меньше рюмки. Никого из людей — ни хозяев, ни гостей, кроме Арно и Гильома, — в комнате не было.

— Довольно загадочно, — вполголоса произнес Шарвен. — Не удивлюсь, если сейчас в эту комнату войдет рыцарь в латах и с мечом в руках… Сюда ли нас доставили, Гильом?

— Сюда, именно сюда, дорогой лейтенант Шарвен! — из боковой двери, скрытой за портьерой, вышел полковник Бертье, о котором говорил Гильом. — Вы изволили сказать. — загадочно? Немножко фантазии, немножко старины и самую малость экзотики — моя болезнь, совершенно не опасная, но неизлечимая. Надеюсь, вы не осуждаете меня, Шарвен? Настоящий летчик не может быть засушенным рационалистом, не правда ли? Он и мечтатель, и фантазер, и… Простите, мы, кажется, еще не очень знакомы? Полковник авиации Бертье… О вас я знаю от лейтенанта Боньяра. Прошу вас к столу, господа.