Игорь Подбельцев - Июльский ад (сборник)

— Как твоя фамилия, боец? Что-то я запамятовал…

Тот мгновенно осёкся, сразу же сообразив, что к чему, а затем попытался принять стойку «смирно!» и щёлкнуть валенками, словно каблуками сапог. Но ничего у него из этой попытки не вышло, и он сконфуженно промямлил:

— Рядовой Ядренко! — и, словно боясь, что лейтенант не расслышал, добавил уже погромче: — Ядренко моя фамилия… Вы только ничего не подумайте… Я не со злого умысла… Я…

— В этот раз я ничего не слышал, рядовой Ядренко. И не надо больше так при мне рассуждать, иначе ваш сон — как вас там зарезали — сбудется… Ну так что, видал ты моего братца, рядовой Ядренко?

— Так точно, товарищ лейтенант, брат ваш, он к медикам побег.

У местных медиков было накурено до чёртиков.

— О, Василий, — сквозь дым разглядел вошедших седой лысоватый майор. — Заходи, гостем будешь!

Он небрежно подвинул с края скамьи молоденького, уже порядком захмелевшего младшего лейтенанта, усадил Кошлякова, подставил ему алюминиевую кружку со спиртом.

— Чистый? — поинтересовался Василий.

— Не-а, — мотнул головой майор, — разведённый. Да ты пей, Кошляков, разведён по норме: сам знаешь — разную херню не пьём.

— А по какому случаю?… По какому случаю такой грандиозный банкет?

— А что, обязательно нужен случай или повод?… Да пьём мы просто за то, мой миленький лейтенант, что живы… Что — ПОКА! — живы!.. Пьём, между прочим, свои законные, нар-ко-мов-ски-е!..

Ладно, майор, не петушитесь! — усмехнулся Кошляков и, стукнувшись своей кружкой об его, залпом вылил спирт в рот, страдальчески крякнул, потянулся за закуской. — А где ж мой брательник? Разведка доложила, что к вам пошёл…

Майор молча пальцем ткнул в дальний угол помещения. Валентин, действительно, сидел там, в углу, на жёлтом сундуке, и, отгоняя рукой от глаз надоедливый табачный дым, что— то доказывал старшему лейтенанту из своей роты.

Василий благодарственно хлопнул по плечу майора, поднялся из-за стола и направился к брату. По пути услышал как тот декламировал:

Валентин, увлечённый чтением своих «виршей», не сразу заметил Василия, а когда Василий положил руку на его погон, Валентин как-то заторможено поднял глаза, удивлённо спросил?

— Это ты, брательник? Тебе чего?

— Одевайся, разговор есть.

— Что, прямо сейчас одеваться и идти с тобой куда-то разговаривать? Или можно попозже?… Война ещё не окончилась — времени для разговоров у нас по самое горло!..

Вмешался старший лейтенант:

— Васька, будь человеком! Пусть он ещё одно стихотворение мне прочтёт, и тогда забирай его к едрени-фени!..

— Ах, чёрт с вами!.. Валька, читай свой стих, но только один…

Валентин согласно кивнул головой и начал:

Валентин замолчал, а старший лейтенант, опрокинув в своё горло ещё одну порцию спирта, пьяно полез к Валентину целоваться.

— Валька, ты — гений!.. Люблю тебя!.. А ну, ещё… Как там: «Вы извините, перейду на Вы: ведь так о женщинах писал Тургенев…»

Валентин хотел было поддержать своего поклонника, но Василий, тряхнув его за плечо, поморщился:

— Не выпендривайся, Валька: мать письмо прислала из дому. И в нём, между прочим, про Володьку пишет тоже.

Валентин больше не стал препираться с братом, перестал разговаривать и со своим собеседником: он быстро оделся и вслед за Василием выскочил из домика, прямо в морозный скрипучий февраль.

Часовой, увидев братьев-близнецов, улыбнулся вконец замёрзшими губами:

— Ну что, нашли своего братца? Э-эх!.. — и замолчал тут же, ещё сильнее сгорбившись и всё глубже пряча свой посиневший нос в кудрявый отворот воротника.

Пришли к себе. Валентин, торопливо раздевшись, протянул руку к гудящей и потрескивающей печке и попросил:

— Покажи письмо, Васька!

Василий молча подал брату листок из ученической тетради, на котором криво легли каракули, выведенные рукой их мамы. Валентин сразу же вклюнулся в этот драгоценный листок; а Василий, усевшись за стол, уставился на него. Он уже читал письмо и уже знал, о чём в нём написано. Мать скупо объясняла, что она жива-здорова, что недавно прислал ей письмо их отец, воюющий где-то под Ленинградом; что недавно отыскался, наконец-то, ещё один её сын, а их брат — Владимир, долгое время находившийся в окружении, а затем прорывавшийся из этого самого окружения; что Владимир сейчас служит в Москве, при каком-то очень важном штабе, но очень просится на фронт, и именно в ту часть, где служат они — Василий и Валентин; что Владимир мечтает о том, чтобы танковый экипаж полностью был семейным.