Сергей Арсеньев - Ленка-пенка

Ладно, это всё в прошлом. Мы самое страшное пережили, впереди весна и победа. Всё будет хорошо теперь. У нас весенние каникулы сейчас, не учимся, но когда в последний учебный день мы с Сашей шли из школы, то заглянули по привычке в наш продуктовый магазин. У нас ни денег не было, ни карточек, но мы всё равно зашли, посмотреть что там. Заходим —очереди нет. Ну, думаю, и продуктов нет. А вот и нифига! Есть, есть продукты! В магазине есть еда, но её не берут! Не берут люди! В продаже яичный порошок и соевые конфеты. Очереди нет. И никто не берёт их! Наверное, не хотят на такое карточки тратить. Конечно, вместо соевых конфет лучше настоящий сахар купить, когда завезут. А яичный порошок очень уж невыгодно брать. Только с большого голода можно. За 170 граммов яичного порошка из мясной карточки вырезают килограмм. Килограмм мяса за 170 граммов порошка! Ну, и какой идиот согласится на такое? Лучше подождать хоть какого-нибудь мяса или хотя бы консервы. Килограмм мяса равен 700 граммам мясных консервов. Всё выгоднее получается, чем порошок этот.

Ну, ещё лопатку и всё. Носилки полные. Сашка с Костиком подняли их и понесли в сторону грузовика, в который грязный снег и мусор всякий складывают.

Народу много на улице, но тесными кучками стараются не вставать на случай внезапного обстрела. Мы вот уже третий день, как и весь город, выходим на уборку улиц. Пока ещё не пришло тепло, нужно срочно очистить Ленинград от грязи. Иначе у нас тут могут эпидемии начаться.

Трудовая мобилизация проведена. Все трудоспособные жители от 15 до 60 лет обязательно должны отрабатывать по 8 часов в день на уборке, а если это учащийся, то 6 часов. Даже работающие после окончания рабочего дня ещё два часа обязаны убираться на улице, во дворе или на своём предприятии.

Из нашего детдома мобилизации никто не подлежал. Даже Сашка ещё слишком молод для этого. У Костика же не было самого такого понятия «окончание рабочего дня». Он на казарменном положении был. А мы всё равно вышли на уборку, все вышли, все-все, даже самые мелкие ковыряются в грязном снегу своими игрушечными лопатками. Поднимут на лопатку капельку снега и с серьёзным видом несут его к носилкам. У нас лишь Галина Степановна не работает, просто стоит и за порядком следит. А так все копают.

Арсению тяжелее всех. Он пытался копать, держа лопатку в одной руке, но у него ничего не получилось. Одной рукой копать он не может. Он ходит, поднимает крупный мусор, что может одной рукой поднять, и таскает его прямо к машине. Ну, палочки там всякие, бумажки, бутылки, осколки снарядов, стекло битое. А мы копаем. Два раза за сегодня подснежников находили. В смысле, трупы старые. Их не в мусорную машину, конечно, складывали. Труповозку звали, они подъезжали и забирали. Ой, кажется, ещё одного нашли. Девчонки наши откопали что-то около самой стены дома, Сашку зовут.

Подошла. Да, точно, ещё один труп. Ребёнок. Не пойму, мальчик или девочка? Моего возраста примерно. Пальто серое, валеночки чёрные. Наверное, шёл куда-то и не дошёл.

Сашка с Костиком быстро раскапывают труп, а Арсений побежал звать труповозку. А что это рядом с ним лежит? А, понятно, бидон валяется. За водой, значит, ходил. С бидоном. За водой. Серое пальто. С бидоном за водой?!

Бидон!! Это… да, это его бидон, я помню! Он всё-таки дошёл до Невы и набрал там воду. Бидон наполовину полон льдом. Вот только донести эту воду до дома он не смог.

Как странно.

Я умирала и прощалась с ним. А он не дошёл. И теперь я жива, а он нет. Как странно. Ведь он был сильнее. Выжить должен был он! Несправедливо.

Подъехала труповозка. Забирают тело. Но сейчас не декабрь 41-го, а конец марта 42-го. Сейчас не складывают покойников как брёвна. Ему прицепили на ногу нанизанную на проволоку дощечку с номером и поинтересовались, не знает ли его кто. Его похоронят не в братской могиле.

Конечно, знаем. Лицо страшно изуродовано смертью, но узнать всё равно можно. И я, и Саша его узнали. Это он. С наших слов женщина записала в тетрадку, где он жил и кто его родители. И даты рождения и смерти записала.

Я дату рождения не знала, а Сашка знал только примерно, один раз приходил к нему на День Рождения. Это во второй половине июля было, точнее он не помнил. Зато я точно знала дату смерти. Он умер 16 декабря, в тот самый день, когда мне людоеды свои страшные котлеты продали. Вот, так его и записали.

Смирнов Валентин Владимирович, 20.07.1930 —16.12.1941…

— …Ну, что там, Лен?

— Погоди. Сейчас. Ага, вот, ещё кое-что видно.