Сергей Арсеньев: Царевич

Боль. Постоянная ноющая боль. Последние восемь месяцев она — моя неизменная спутница. Боль. Моя подруга и моя судьба. Больно. Мне всегда теперь больно. Всегда. Днём и ночью со мной моя Боль.

Хотя по сравнению с первым месяцем острота боли несколько снизилась, да и привык я к ней. Сейчас мне иногда удаётся даже заснуть без обезболивающей таблетки. А иногда не удаётся. Иногда для того, чтобы забыться во сне, мне помимо обезболивающего приходится пить ещё и снотворное. Потому что кроме физической Боли есть ещё и Мысли.

Ведь мне пока нет и пятнадцати лет. Но я — мертвец. Знаете, очень трудно ощущать себя мертвецом в четырнадцать лет. Тем более что первые четырнадцать лет жизни я был вполне нормальным и здоровым парнем. А потом раз — и я умер.

Не до конца умер, конечно. Иначе как бы я написал всё это? Я всё ещё живу. А правильнее сказать — существую. Существую, как кактус в горшке.

Отчим пытался как-то поддержать меня, ободрить собственным примером. Он отличный дядька, мой отчим. Своего отца я совсем не помню, тот на войне погиб, когда я ещё грудничком был. И мамин муж старается по возможности заменить мне родного отца. Старается, да. Рассказал мне, как он сам тяжело воспринимал то, что с ним случилось. Призывал меня не сдаваться, продолжать бороться.

А зачем, спрашивается? Зачем бороться? Что у меня впереди? Наполненное болью, унылое серое слякотное беспросветное существование. Совершенно безо всякой надежды. И пример моего отчима для меня не показатель. У нас с ним слишком разные случаи. Возможно, если бы я, как и он, потерял ноги ниже колен, я бы тоже нашёл в себе силы жить и работать. Но сейчас…

Знаете, я даже рад тому, что Наташка осталась по ту сторону окна. Что она не вернулась обратно. Она отличная девчонка. Я был влюблён в неё, что уж скрывать-то теперь? И она в меня, похоже, тоже. И, зная её, могу предположить, что она не бросила бы меня даже такого. Только вот, зачем я ей нужен в моём нынешнем виде?

В общем, я твёрдо решил Уйти. Нечего мне больше делать в мире живых. Зачем, вот зачем они спасли мою трижды ненужную жизнь? Почему не позволили мне умереть тогда? По-моему, это очень жестоко по отношению ко мне. Я ведь во всём помогал, в любое время суток готов был подорваться, бросить любые свои дела, и сломя голову нестись к этому окну. А они спасли меня. Сволочи. Какие сволочи.

Это всё дежурный врач виноват. В команде, круглосуточно дежурившей у окна, на всякий случай всегда был врач и пара медсестёр. Просто на всякий случай. А в одной из бывших квартир на нашей лестничной площадке была оборудована современная операционная. Тоже на всякий случай. И вот, такой случай произошёл. Со мной произошёл.

Тройное резервирование электропитания, операционная, особый статус Объекта, невероятно раздутая охрана. Зашибись. Круто. И бракованный трос.

Когда эту злосчастную золотую чушку тянули, один из тросов подъёмного крана лопнул. Да, взял и лопнул. В принципе, двух оставшихся всё равно должно было хватить, чтобы удержать её в воздухе. Но не хватило. Вероятно, и ещё один трос был не вполне качественным.

Мне потом рассказали, что после того случая больше тридцати человек, начиная от крановщика и заканчивая начальником треста, поехали осваивать Колыму. Только мне-то с того было вовсе ничуть не легче.

Сам момент падения чушки я почти не помню. Всё произошло очень быстро, да и сознание от боли я потерял почти сразу же. Помню, сидел я на стуле, держась рукой за чушку, потом резкий звук оборвавшегося троса и… всё. Очнулся я лишь на больничной койке.

Любопытно, но с самого начала Боли я не почувствовал. Вероятно, был накачан наркотиками. Боль пришла позже, недели через две. Зато пришла она ко мне навсегда.

Мне долго не решались рассказать, что со мной произошло. Сам же я был слишком слаб и не мог не то что встать, а даже и сесть на кровати. Но через две недели мне всё же открыли правду. Встать я не мог не только от слабости. У меня теперь ног не было. Совсем не было.

Чушка упала крайне неудачно. Чуть-чуть, сантиметров на пять, в сторону, и спасти меня не смог бы даже доктор-садист. Но он, сволочь такая, сумел меня вытащить с того света. Гадина. Вот и приходится мне теперь самому придумывать планы, как мне лучше Уйти. Существовать в виде растения я не желаю. У меня ведь не только ног нет. У меня ещё и… как бы поделикатнее сказать… словом, мужчиной я теперь являюсь лишь по документам.